Это заставляет задуматься: какого хрена кто-то вроде Уиллоу делает в таком месте?
Эти люди не похожи на тех, кто может стать выгодной жертвой шантажа, и что-то подсказывает мне, что Уиллоу скорее содрала бы с себя кожу, чем переспала с этими мужчинами ради какой-либо финансовой выгоды. Я также не думаю, что она одна из женщин в этой вопиюще мужской сфере - она не из таких.
Мне не нужно долго гадать. Толпа, заслоняющая бар, внезапно растворяется в облаке смеха, открывая бармена. Черные волосы завязаны в беспорядочный хвост, майка с длинными рукавами цвета крови, яростно красный рот в форме любовного сердца.
Уиллоу в роли бармена - это знойный смех и непринужденная эффективность. Если бы я не знал, что ее правая нога представляет собой месиво из пережеванных мышц и плоти, я бы ни за что не догадался, что она ранена.
Когда я подхожу к барной стойке, она поднимает взгляд от напитка, который смешивает, и закатывает глаза с раздражением подростка.
— Не приставай ко мне на моем рабочем месте, — говорит она в качестве приветствия.
Я прислоняюсь к барной стойке. — Ты работаешь. Кто бы мог подумать.
— Некоторые из нас действительно вносят вклад в общество.
Я обвожу взглядом переполненный бар.
— Единственное, чему ты способствуешь, - это статистике алкоголизма в финансовой сфере.
— А какой вклад вы вносите в статистику, кроме кумовства и близкородственного скрещивания в британском высшем классе?
Говоря это, она наклоняется вперед, чтобы пододвинуть напиток к одному из посетителей. В ее щеке происходит крошечное движение, вспышка боли настолько коротка, что ее можно было бы и не заметить, если бы не искал.
— Как нога, Линч?
— Потрясающе, Лука.
Я наклоняюсь над барной стойкой, чтобы взглянуть на нее. На ней свободные черные брюки с высокой талией, скрывающие ее травму от посторонних глаз. Я снова поднимаю на нее взгляд.
—Доктор сказал, что со временем и отдыхом все заживет.
— Я не потеряю работу из-за того, что ты решил натравить на меня своих собак.
— Тебе не нужна была бы работа, если бы ты выигрывала охоту, — замечаю я. — А ты не выиграешь ни одной охоты, если не дашь своей ноге зажить.
— О, Лука. — Она наклоняется вперед, опираясь на локоть, и прижимает свое лицо прямо к моему. Я улавливаю тот же аромат, что и в ту ночь, когда она меня порезала, - черных орхидей и ветивера, и что-то сладкое в ее дыхании - мараскиновая вишня или миндаль. — Ты беспокоишься обо мне? Чувствуешь, как что-то странно тикает в часовом механизме внутри твоей груди?
Отступить назад было бы признаком слабости, поэтому я остаюсь на месте, лицом к лицу с ее ядовитыми глазами и кроваво-красным ртом.
— Нет никакого удовольствия в том, чтобы ловить хромого зверя, — мягко говорю я ей.
— О, я сделаю это веселым для тебя. — Она тянется между нами, берет в руку мой воротник и сгибает пальцы, притягивая меня ближе, пока я почти не чувствую ее губы на своих, ощущаю вкус вишни и миндаля. На этот раз ее губы накачаны наркотиками?
— Я сделаю это так весело, Лука. Ты будешь как ребенок в магазине игрушек на Рождество. Я исполню все твои жуткие мечты.
Я начинаю чувствовать, что смертельный недостаток Уиллоу заключается в ее самоуверенности.
Та самая самоуверенность, которая заставила ее порезать меня на кусочки и бросить вызов, чтобы я выследил ее, та самая самоуверенность, которая заставила ее отказаться попросить обезболивающее для своей травмы или взять отгул на работе, где она часами стоит на искалеченной ноге.
Эта неуместная самоуверенность станет архитектором ее падения. А я буду всего лишь скромным подрядчиком.
— Тогда завтра.
Слова соскальзывают с моих губ и касаются ее. Обычно я не принимаю решения так импульсивно. Именно поэтому мне нравится делать паузу, прежде чем говорить, чтобы убедиться, что мои слова просчитаны.
Но гордость Уиллоу - слишком заманчивое насекомое, чтобы его раздавить; я не раздумывал, прежде чем топнуть сапогом.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты настоящий кусок дерьма? — мило спрашивает она.
— И поэтому я тебе нравлюсь, Уиллоу? — спрашиваю я так же ласково. — Потому что я кусок дерьма?
Она громко смеется, откидывая голову назад.
— Мы оба знаем, что на свете нет ни одной женщины, которой бы ты нравился. Ты хладнокровная змея, а даже те, кому нравятся змеи, не хотят с ними трахаться.
Я принимаю решение трахнуть Уиллоу Линч.
Это не обязательно должно произойти сегодня, это даже не должно произойти завтра. Но это произойдет, и я буду наслаждаться этим. Надеюсь, она возненавидит каждую секунду, надеюсь, она будет бороться со мной, даже когда я буду вырывать из нее оргазмы, а когда она кончит, надеюсь, она будет проклинать мое имя.
— Завтра утром, Линч. Если я тебя поймаю, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты родилась.
— Это шутка, Лука. — Она выпрямляется с кривой улыбкой. — Я уже жалею.
15
Неизвестный фактор
Лука
Второе утро подряд я просыпаюсь с трудом.
Кожа холодная и липкая, голова плывет. Я сажусь, переводя дыхание, и тянусь к стакану с водой, стоящему у кровати.
Я пью медленно, замедляя дыхание, задерживая его и медленно отпуская. Был ли у меня кошмар, я не помню. В голове пусто и темно. Мне требуется мгновение, чтобы привести мысли в порядок. Я включаю свет, проверяю время. Три минуты до пяти. Я проснулся раньше будильника. Я никогда так не делаю.
Несомненно, азарт охоты выбивает меня из колеи. Это что-то новое в моей жизни, и не только с точки зрения распорядка, но и потому, что впервые за долгое время мой контроль над ситуацией несовершенен.