Затем она опускает бокал, берет свою маленькую сумочку, которую оставила на барной стойке, и одаривает меня победной улыбкой. — Полагаю, мне придется довольствоваться "Олигархом".
Я делаю жест в сторону другого посетителя, громкого американца в костюме супергероя, который смеется так весело, что вы никогда не заподозрите, что он коллекционирует нарушения прав человека как трофеи.
— Вместо этого выбирай извращенца-нефтяного барона. Он испортит тебя до неузнаваемости и, возможно, подарит тебе красивое ожерелье из кровавых бриллиантов за твои проблемы.
3
Булавки с бабочками
Лука
Я выбегаю из клуба, прохожу мимо посетителей в масках, костюмированных девушек и утонченных хэллоуинских декораций и выхватываю девушку прямо из рук американца.
Она оборачивается с удивленным видом, но выражение ее лица тает в чувственном удовлетворении, как только она видит меня. Она отстраняется от своего спутника, как распускающаяся лента, и я притягиваю ее к себе. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и я наклоняю голову с самой благосклонной улыбкой.
— Удачи на встрече с инвесторами во вторник, Колдуэлл, — говорю я ему.
Его рот медленно закрывается. Он кивает и уходит, не выражая протеста. Колдуэлл не знает, сколько информации у меня на него есть, но он знает, что у меня ее достаточно.
Достаточно, чтобы не нарваться на меня прямо перед важной встречей с инвестором. Достаточно, чтобы позволить мне заполучить женщину, которую он намеревался взять сегодня вечером.
— Куда ты направляешься? — спрашиваю я у Саши, прижимаясь к ее уху всем телом.
— В мой отель, — говорит она с недовольным выражением лица. — Я надеялась, что вернусь не одна.
— Не вернешься.
Как только дверь лимузина закрывается, я поворачиваюсь, чтобы обнять Сашу за шею и поцеловать ее в красный рот, толкаемый скорее чувством собственничества, чем желанием.
Она позволяет мне прижать ее спиной к сиденью. Она неохотно отвечает на мой поцелуй, но все же послушно раскрывает губы для моего языка. Поцелуй странный и скованный, отмеченный противоречием ощутимого нежелания и сладкой покорности, как будто она готова терпеть все, что я на нее наброшу, даже если ей это не нравится.
Я крепко сжимаю руку на ее шее, надавливая, сбивая дыхание. Ее спина выгибается, шея вздрагивает под моими пальцами, но руки остаются по бокам. Она не делает никаких попыток оттолкнуть меня.
Втянув в рот ее нижнюю губу, я резко и сильно прикусываю ее. Она издает тоненький стон. Я отстраняюсь. Ее глаза в темноте машины еще больше потемнели. Ее губы разошлись и окровавлены. Я ослабляю хватку на ее шее.
— Мне нравится, как… — Ее голос звучит грубо и ломается. Я чувствую, как она сглатывает под моей рукой. — Мне нравится, что ты устраиваешь хорошее шоу для своего водителя.
— Это то, что я делаю?
Она издаёт хриплый смешок и остаётся там, где я её оставил: прижатая к сиденью автомобиля, спина выгнута дугой, руки по бокам. Ее волосы в беспорядке, а на разбитых губах расплывается густой мазок крови. На шее розовое кольцо в том месте, где я ее схватил. Ее глаза, ядовито-зеленые, мерцают в темноте машины, совершенно лишенные страха.
— Ты понятия не имеешь, кто я такой, да? — говорю я, больше для себя, чем для нее.
Она надувает красную серединку рта, заставляя ее блестеть. — Все знают, кто ты.
— Правда?
— Конечно. Лука Флетчер-Лоу. Выпускник Спиркреста. Наследник Novus. Чемпион по фехтованию. Лучник. — Она осторожно проводит языком по прикушенной губе. — Садист, видимо.
С таким же успехом она могла бы сказать, что все, что она знает обо мне, взято прямо из таблоидов. Когда я ничего не отвечаю, она поднимает бровь.
— Ну? У меня есть твоя мерка?
— Ты едва ли даже поцарапала поверхность.
Она слегка смеется. — Я уверена, что это правда. Я уверена, что ты очень сложный человек - такой же, как и все остальные мужчины в твоем клубе.
Острие ножа в ее словах наполовину скрыто под этими большими невинными глазами и плотским ртом, который, кажется, умоляет о члене, чтобы заставить его замолчать. Ее интонация и слова насмехаются надо мной, но язык ее тела источает бесстыдную похоть. Уверен, что если бы я просунул руки под ее платье и отодвинул трусики, то обнаружил бы, что она вся мокрая.
Но это было бы ошибкой, причем такой ошибкой, которую я должен быть слишком мудрым, чтобы совершить.
Присутствие Саши наполняет замкнутое пространство теплом ее тела и ароматом ее духов. Как и она сама, ее аромат полон противоречий: цветочный, но темный, экзотический, но сдержанный. Черные орхидеи или жасмин, а также что-то древесное и богатое, вроде ветивера или дубового мха.
Возвращение в отель должно было стать простым делом - анализом образца. Например, приколоть бабочку к энтомологической доске и тщательно промаркировать ее.
Но теперь у меня появилось желание поразвлечься с этим милым созданием, прежде чем я - образно - проткну нежную грудную клетку.
— Ты даже не знаешь, на что подписываешься, — говорю я ей.
На этот раз мой голос низкий и мягкий. Не потому, что я не хочу, чтобы водитель услышал, а потому, что я хочу, чтобы Саша знала, что мои слова предназначены для ее блага и только для нее.
Мои пальцы, опытные за годы фехтования, медленно проводят по ее голой ноге под блестящей тканью юбки. Ее губы, покрытые синяками, слегка приоткрываются, когда она переводит дыхание. Я все еще в перчатках, но даже сквозь кожу от ее кожи исходит тепло. Я делаю паузу, когда добираюсь до ее бедер и впиваюсь пальцами в ее плоть.
Она медленно моргает и говорит: — Тогда покажи мне.
Она говорит так, словно не совсем верит мне, словно думает, что я один из тех мужчин, которые делают большие ставки, надеясь, что никто не узнает, что у них на руках проигрышные карты.
Она говорит так, будто она не более чем сломанная, нуждающаяся в помощи шлюха на заднем сиденье моего лимузина.