Наверное, не очень. Но проблема в маячке, и даже если я избавлюсь от браслета, нет никакой гарантии, что у Луки нет других способов отследить меня. Я несколько дней была в отключке, когда у меня поднялась температура; не исключено, что он попросит частного врача вставить мне в шею чип или что-нибудь еще столь же зловещее.
— Ты замедляешься, Линч! — Голос Луки доносится сквозь деревья, певучий и раздражающий. — Не облегчай мне задачу.
О, не буду. Пора попытаться бежать. Наполовину под влиянием импульса я кладу камень в карман и снова пускаюсь в бег.
Лес дезориентирует, но поскольку дом находится в долине, я спускаюсь вниз, проносясь мимо деревьев и веток. Уверенный темп заведет меня дальше, чем отчаянный бег. Я считаю вдохи на ходу, стараясь держать пульс как можно спокойнее.
Вокруг меня усиливается холод, твердеет земля под ногами. Мое дыхание превращается в молочную ленту, вырывающуюся изо рта, пока я бегу. Деревья становятся все более редкими, а земля выравнивается. Высоко над головой тонкая, хрупкая луна исчезает за облаками. Вскоре с неба начинают падать снежинки.
Вдали появляются отблески света. Дневной свет, преломляющийся в стеклах окон. Дом.
Я обхожу поле для стрельбы из лука и теннисные корты и перепрыгиваю через стену в топиарий, надеясь, что резные кусты послужат мне укрытием. Я приседаю в тенистом углу и прислушиваюсь.
Я слышу только ветер.
Остается только надеяться, что Лука еще не догнал меня. Дом находится по другую сторону топиария, за каменным двориком. Последний отрезок пути. Пора бежать.
Я продираюсь сквозь топиарий, потом вижу французские окна, которые ждут меня, и тогда я даже не дышу. Я просто бегу. Сосредоточившись, я чуть не упускаю из виду Луку - темную фигуру, словно стрела, мелькающую на снегу. Я поворачиваю в последний момент, чтобы не врезаться в него, и скольжу по замерзшей траве.
Я слишком близко, чтобы проиграть. Пора драться.
К счастью, я вооружена.
Выхватив из кармана камень, я со всей силы бросаю его в Луку. Он едва успевает среагировать, и я метко попадаю. Камень врезается ему в плечо, и Лука отшатывается назад. Я бросаюсь вперед и врезаюсь в него плечом, отчего мы оба падаем на бетон террасы.
Лука переворачивается на спину подо мной, но я зацепляю одно бедро за его талию и сажусь на него, когда он поворачивается. Я достаю нож из сапога - один из его модных японских ножей, который я украла с его кухни после того, как он украл мой перочинный нож.
Прежде чем он успевает отбросить меня, я наношу удар прямо вниз. Лука ловит меня за запястье. Он молчит как смерть, его лицо спокойно и серьезно. Но его глаза расширены, в них больше удивления, чем страха.
Он выкручивает мне руку и тянет вниз, да так сильно, что я чувствую, как затягивается впадина. Я крепко сжимаю пальцы на гладкой рукояти ножа. Лука быстро поднимается, обхватывает меня обеими руками за талию и бросает на землю, прижимая к себе своим телом, наклоняясь от ножа, все еще зажатого в моей руке.
Он слишком отвлекся на нож, чтобы беспокоиться о моей второй руке.
Как будто так и было задумано.
Он даже не замечает мою вторую руку, пока не чувствует укол иглы. Он замирает и смотрит вниз, на свое бедро, где я ввожу в него его собственный шприц.
— Чертов яд, — шипит он на меня.
— Тебе следует лучше прятать свои успокоительные. — Я выдергиваю пустой шприц и отбрасываю его в сторону. — А теперь отвали от меня.
— Ты еще пожалеешь об этом.
— Я буду наслаждаться воспоминаниями об этом моменте до конца своих дней, — говорю я ему с улыбкой.
А затем я поднимаю другую руку и бью его по лицу прикладом ножа, просто так, чтобы добавить оскорбление к оскорблению. Подарок на день рождения от самого себя самому себе.
28
Цветок Дьявола
Уиллоу
Затащить бессознательное тело Луки в дом и усадить на стул не так-то просто, но это стоит дополнительных усилий.
Как я украла его успокоительные, чтобы использовать их против него, так я использую его наручники, чтобы связать ему руки. Он не будет счастлив, когда проснется, поэтому для пущей убедительности я также привязываю его ноги к стулу. Таким образом, если он попытается пошевелиться, то упадет вместе со стулом.
Закончив, я отправляюсь на кухню, чтобы сделать сэндвич и налить себе огромный бокал вина, просто так, без всякой причины, потому что я этого заслуживаю.
Пока Луки нет, я пытаюсь залезть в его телефон. В конце концов, будет справедливо, если я окажу ему ответную услугу. Как и у меня, у него нет ни распознавания лица, ни идентификационного отпечатка.
Может, он и осторожен, но я лучше подготовлена. Мне даже не нужно тратить время на то, чтобы взломать его пароль, как я пыталась сделать с замком в его кабинете. Я просто использую GrayKey.
Войдя внутрь, я сажусь поудобнее и просматриваю содержимое телефона Луки. Я разочарована, но не удивлена, обнаружив, что в нем нет ни информации, ни личности. Записи с камеры практически пусты, тексты - лишь короткие и скучные переписки с сотрудниками и родителями. Его разговоры с друзьями стерты, и, честно говоря, я подозреваю, что у него вообще не было друзей.
Я знала, что люди на его доске объявлений о серийных убийцах слишком хороши, чтобы быть настоящими.
Список контактов Луки немного интереснее: он длинный и полон тяжелых людей. Имя Ричарда Торнтона в нем не фигурирует. Возможно, потому, что Ричард Торнтон - отъявленный пиявка, а Лука, похоже, вообще презирает бедность в любой ее форме.
Несмотря на то что я не нахожу никакой полезной информации в телефоне Луки, я обнаруживаю его приглашение на ту самую вечеринку в саду, на которую я планировала пробраться весной. Поэтому я сохраняю копию приглашения, а затем меняю имя контакта в его телефоне на "Мамочка" и устанавливаю на обои его телефона селфи с моим поцелуем. Я отключаю свой GrayKey и возвращаюсь в гостиную с телефоном Луки в кармане.