Взору открывается озеро, серебряное зеркало, отражающее белизну снежных облаков над головой. Осока и камыши торчат, как черные иглы, из снега, который наполовину растаял среди гальки на берегу озера. По берегу бегает маленькая фигурка, а рядом с ней - три черные тени. Я сужаю глаза, перевожу дыхание и спускаюсь в долину.
Мне даже не нужно звать или свистеть - как только собаки замечают меня, они переходят на низкий, быстрый бег и замирают у моих ног, подняв головы и не сводя с меня глаз в ожидании моей команды. Впереди нас Уиллоу поворачивается, раздраженно откидывает назад голову и топает по снегу в нашу сторону.
— Ты не против? — говорит она, открывая залп.
На ней крошечная юбка, несмотря на снег, и безразмерная кожаная куртка, настолько старая, что кожа на локтях отслаивается. Вокруг лица обмотан ярко-красный шарф, а волосы собраны в беспорядочные косички. Ее щеки и нос блестят от холода.
Ничто в ее внешности не располагает меня к ней. Тем более когда на моей щеке красуется отпечаток ее руки.
— У тебя есть причина похищать моих собак? — спрашиваю я, когда она подходит ближе.
— Похищать? Разве мы не на твоей территории? Разве ты не чипировал их… — Она останавливает себя и показывает на запястье, где ее браслет прикрыт рукавом черного пальто. — Разве ты не чипировал нас?
— Я не давал тебе разрешения забирать моих собак из моего дома.
Она закатывает глаза.
— Эти бедные собаки умирают от скуки в твоем доме. Должно быть, жизнь кажется им тюрьмой. Я ни разу не видела, чтобы ты играл с ними или кормил их лакомствами.
— Ты когда-нибудь слышала о вытеснении, Линч? Не надо проецировать свою нуждаемость на моих собак.
— Я не заинтересована в том, чтобы ты кормил меня лакомствами, — говорит она, взмахнув рукой. — Я видела, какое дерьмо ты хранишь в своем холодильнике. Ты ешь как кролик. Неудивительно, что ты такой слабый и тощий.
— Твои оскорбления могли бы задеть, — замечаю я, — если бы я испытывал к тебе хоть какое-то уважение.
— Это чувство взаимно. — Она ухмыляется и наклоняется вперед, глаза острые. — Трудно испытывать уважение к жутким мазохистам с проблемами мамочки.
— У меня совершенно здоровые отношения с матерью.
— Да, даже слишком здоровые, как по мне. Тебе было тяжело, когда пришлось прекратить кормить грудью, чтобы поступить в школу-интернат?
— Не настолько, чтобы я взял в руки бритву.
Она молчит долю секунды. На долю секунды, такую же холодную и твердую, как иней, покрывающий хвосты и травинки. Воздух завис и потяжелел, как перед снегопадом. Это короткое мгновение, настолько короткое, что я мог бы его пропустить, если бы мой взгляд не был прикован к глазам Уиллоу.
В ядовито-зеленых глазах появляется тусклый блеск; уголок ее рта приподнимается. Ее дыхание вырывается с горячим выдохом, похожим на беззвучный смех.
— Ты не найдешь того, что ищешь.
— Что именно?
Я наклоняюсь над ней, ноги хрустят по снегу.
Ее ухмылка расширяется. — Кого-то, кого можно затащить в грязь вместе с собой.
— Мне не нужно тащить тебя в грязь, Линч. Я сам тебя нашел.
Я обхожу ее стороной и поворачиваю прочь от озера. Церберы следуют за мной, их шаг ровный и контролируемый, как всегда в моем присутствии. Мой взгляд безучастно блуждает по кожаным ошейникам на их шеях, и я задаюсь вопросом, как бы Уиллоу вела себя на поводке.
Она не так хорошо выдрессирована, как мои собаки, но любое животное можно сломить достаточно твердой рукой.
Она кричит позади меня: — Я больше нравлюсь твоим собакам!
— Ты никому не нравишься, — отвечаю я через плечо. — Вот почему у тебя нет ни отца, ни друзей.
Я игнорирую залп оскорблений, который она бросает мне в спину, и остаток дня провожу в прекрасном настроении. На следующее утро я уезжаю в Швейцарию, даже не удосужившись предупредить Уиллоу.
30
Резервуар боли
Уиллоу
Когда Лука уезжает на каникулы, как ночной вор, мне остается только предполагать, что это происходит потому, что он стесняется признаться, что ему нужен отдых от меня. Я его не виню - мне и так приходится нелегко, а Лука по сравнению со мной - нежный цветок.
Я узнаю о его отъезде только на следующее утро, когда одна из его уборщиц заходит в его спальню и с удивлением обнаруживает, что кто-то спит в его постели. Я сползаю на живот, полностью погрузившись в звездную рыбалку, пользуясь пространством. Именно эта уборщица жестко сообщает мне, что не ожидала найти меня здесь и что мистер Флетчер-Лоу уехал в Швейцарию с приказом поддерживать дом в безупречном состоянии в его отсутствие.
Ничего себе, думаю я. Дайте парню пощечину и стояк, и он сбежит из страны. Хорошо, что Лука не мой настоящий парень, иначе он мог бы немного задеть мои чувства. К счастью, мои чувства не пострадали, и на самом деле будет весело играть в притворство в его большом шикарном доме и иметь немного времени для себя.
Я не буду скучать по нему, я уверена в этом, но он мог бы хотя бы попрощаться. Перевернувшись на спину, я достаю из-под подушки телефон, чтобы написать Луке. Он довольно нагло сохранил себя в моих контактах как Мастер Флетчер-Лоу, так что перед тем, как написать ему, я обязательно изменю его имя в контактах на Псих со сломанным членом.
Уиллоу: Я была немного груба с тобой, малыш Лука? Не хотела заставлять тебя так убегать.
Он отвечает именно так, как я и ожидала, - ледяным отрицанием.
Псих со сломанным членом: Кто это?
Я точно знаю, что у него есть мой номер, ведь я видела его, когда рылась в его телефоне. Могу поспорить, что мое лицо до сих пор стоит у него в качестве обоев. Тем не менее, я делаю селфи в его постели, подмигивая камере.
Уиллоу: Это я, женщина, в которую ты патетически влюблен.