Надин наносит такой мощный толчковый удар, что он резонирует в моих руках и во всем теле. Я отшатываюсь назад; мне требуется три шага, чтобы восстановить равновесие.
— Черт, Ней-Ней, — пыхчу я.
Она выплевывает десневой щиток и вытирает пот со лба.
— Тебе нравится боль или что-то еще?
Я смеюсь и откусываю ремешки своих перчаток, а затем отбрасываю их в сторону.
— Я не просила тебя избивать меня!
— Я не об этом. Почему ты перестала уклоняться? Ты получила столько ударов, что в этом не было необходимости.
— Потому что иногда легче принять удар, чем блокировать его.
— Да? — Надин смеется, делает глоток из своей бутылки и бросает ее в меня. — Кто тебя этому научил?
— Парень моей мамы. — Я говорю это легким тоном, прежде чем вылить воду в рот. Я пью и сбрасываю с себя промокшую от пота толстовку. — Он был из тех, кто не перестает бить, пока не нанесет удар, если ты понимаешь, о чем я.
Я вскакиваю на ноги и снова надеваю перчатки. Надин делает то же самое, поглядывая на меня при этом.
— Парень твоей мамы был тренером по боксу?
— Был, черт возьми.
Я смеюсь, представляя себе красное мясистое лицо Ричарда Торнтона, его выпирающие кишки и липкие руки.
Надин сужает глаза, поджимает губы, а потом убирает свою десневую щитку в пластиковый футляр. — Тогда я могу научить тебя кое-чему.
Она проводит со мной несколько упражнений по блокированию и уклонению, показывает пару ловких способов уклониться от удара или перенаправить удар. Она хороша в своем деле, очень резкая и быстрая, и она также хороший учитель, удивительно терпеливый. Я понимаю, что получаю удовольствие, несмотря на то, сколько синяков у меня будет, когда мы закончим.
После уклонений Надин переходит к наземной игре, захватам и удержаниям. Это не мое любимое занятие, но опыт Надин слишком впечатляет, чтобы его игнорировать. Она с легкостью вводит меня в позиции и объясняет, как это работает, как важны рычаги и техника.
— Как шахматный матч, только физический, — говорит она. — Ты должна знать, где хочешь оказаться, и должна знать, где пытается оказаться твой противник.
Я пытаюсь прижать ее к себе, но она отбрасывает меня в сторону, зажав мою руку между ног. Она тянет, и в моем плече раздается рывок, и я говорю: — Вау, Ней-Ней!.
Она отпускает меня, и я перекатываюсь на колени. Она откидывается назад, опираясь на локти.
— Ты гораздо сильнее, чем кажешься, Линч. Ты переносишь боль как чемпион.
Схватив толстовку Луки, которую я выбросила ранее, я наматываю ее на шею, чтобы впитать пот, капающий с моих волос. — Можешь звать меня просто Уиллоу, знаешь ли. В конце концов, я только что была у тебя между ног.
— Я буду звать тебя Уиллоу, если ты будешь звать меня Надин.
— Тебе не нравится "Ней-Ней"?
— Мне хочется продырявить тебя насквозь.
Я смеюсь. — Это многое объясняет.
Она собирает свои вещи и бросает мне свое дезинфицирующее средство для рук. Когда мы выходим из спортзала, она спрашивает: — Парень твоей мамы - тебе когда-нибудь удавалось врезать ему в ответ?
Это забавный вопрос, потому что он говорит мне о том, что Надин, несмотря на наши различия, думает не так уж плохо, как я. Забавный вопрос, потому что я никому не рассказывала о Ричарде Торнтоне, а единственный человек, который знал правду о том, что он сделал, уже мертв. Я улыбаюсь Надин.
— Пока нет. Но я работаю над этим.
Надин улыбается в ответ.
— Хорошо, ставь. Тогда я буду продолжать тренировать тебя. И когда ты, наконец, сможешь нанести ему ответный удар, ты сделаешь так, чтобы он был засчитан.
Я наклоняю голову. — Ты ведь не становишься мягче ко мне, правда?
— Нет, я все еще хочу пробить тебе голову. — Надин выключает свет в спортзале и останавливается в дверях. — Я просто не выношу мужчин, которые обижают детей.
— В целом или из личного опыта?
— И то, и другое.
Ну разве это не милое дело, чтобы сблизиться.
— Плохое детство, Надин? — спрашиваю я, испытывая судьбу.
— Разве не у всех, Уиллоу? — отвечает она.
Я смеюсь. Действительно, не у всех.
До конца недели я бездействую, соглашаясь на патовую ситуацию с уборщицами, чтобы не злить Надин. Она мне нравится, она именно такая женщина, которую я хотела бы встретить в молодости. Жесткая, умная, бескомпромиссная. Женщина в мужском мире, создающая для себя пространство, в котором она существует как женщина, ее сила не подвергается сомнению из-за отказа от женственности. Женщина, у которой, как и у меня, не было мягкого начала жизни.
И, конечно, не помешает, что она сексуальна.
Конечно, все может идти хорошо только до тех пор, пока мир не решит напомнить мне о моем месте в нем. Быть Уиллоу Линч - странная вещь: я не хотела бы быть кем-то или чем-то другим. Мне нравится то, кто я есть, и мне нравится выбор, который я делаю.
Вот только иногда быть мной - это чертовски отстойно.
Один из таких случаев - пятница, когда у меня должна была состояться очередная тренировка с Надин. Луки Флетчер-Лоу нет уже почти три недели, я скучаю по собакам и, честно говоря, по его лицу, что тоже неожиданно.
Но я продолжаю заниматься делами и выхожу из после десятичасовой смены. Сейчас десять вечера, и мне очень хочется закурить. Я совершаю ошибку, останавливаясь, чтобы обхватить зажигалку рукой. Я слышу скрежет искрового колеса, низкий рокот автомобильного двигателя и приближающиеся шаги.
Я поднимаю глаза. Лицо, которое я вижу, - не то, которое я ожидала увидеть.
— Ой...
Удар по затылку отправляет меня в темноту.
31
Красное солнце
Лука
Я стою на балконе и смотрю на чистый холст гор, покрытых снегом, и нетронутые пейзажи, раскинувшиеся у моих ног. Швейцарские Альпы - безмолвные часовые, нестареющие и неподвижные, белая стена, отгораживающая меня от остального мира. Я всегда наслаждался суровостью и тишиной снега, но что-то царапает мой разум.