Лука
Это просто невероятно - смотреть, как Уиллоу Линч стоит, обняв моего отца, и сияет ему в лицо своей высокомерной улыбкой. Я знаю, что мой отец должен быть искушен, как же иначе? Уиллоу - это такой яд, который может искусить самого дьявола.
Рука ложится мне на плечо, когда я стою у окна, и прохладный ветер дует мне в спину. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть в лицо матери, ее бледные брови приподняты.
— Ты ведь понимаешь, что она просто провоцирует тебя, не так ли?
Мой взгляд перебегает с лица матери на Уиллоу и отца, уходящих все дальше в тусклый угол танцпола. Я снова поворачиваюсь к матери.
— Имеет ли значение, почему она это делает?
— Это зависит от того, Лука. — Мама слегка качает головой. — Кто контролирует ситуацию - ты или она?
— Ни один из нас не будет выглядеть контролирующим, если мы позволим этому продолжаться.
— Внешность может быть обманчивой. Я всегда контролировала ситуацию и буду контролировать. Твой отец может взять эту девушку прямо здесь, на глазах у всех присутствующих, и ты никогда не увидишь, чтобы я даже дрогнула. Потому что я контролирую ситуацию.
Я смотрю на маму. Я вижу правду в ее словах - я знаю природу контроля и власти, я хорошо это понимаю.
И все же это не имеет значения. Моя мама права. Если бы я контролировал ситуацию, то мог бы смотреть на Уиллоу в объятиях отца и ничего не чувствовать.
Но сколько времени прошло с тех пор, как я не контролировал себя?
Я ухожу от матери, не говоря ни слова, и она не пытается меня остановить. Все, что я слышу, - это ее ехидный смех, когда я ухожу, пронзая танцпол насквозь, не заботясь о том, кого сбиваю по пути. Все, что сейчас имеет значение, - это вырвать Уиллоу из объятий отца и напомнить ей, если придется, силой, чей контракт она подписала, чей рот она прокусила, чья сперма, вероятно, все еще капает из ее киски, даже когда она пытается трахнуть моего отца.
Когда я добираюсь до них, мне уже все равно, что я устраиваю сцену, что люди смотрят. Я беру отца за плечо и грубо отрываю его от Уиллоу.
— Хватит.
Мои слова холодно и четко прорезают воздух. Я даже не повышаю голос. Не дожидаясь ответа отца, я хватаю Уиллоу за запястье и тащу ее за собой за арки окон, погружая нас в темноту балкона.
Ночь голубая, усыпанная звездами и наполненная ароматом ранних летних цветов, но безмятежность этой сцены обманывает буря, бушующая внутри меня. Ураган шума и эмоций заполняет мою голову, не давая возможности ясно мыслить.
— Я специально попросил тебя не трахаться с моим отцом, — вырывается у меня.
Уиллоу отвечает отсутствующим, рассеянным тоном. — Я не трахалась с твоим отцом.
Я придвигаюсь к ней ближе, желая, чтобы она посмотрела на меня. — Ты пыталась.
— Ты осмелился.
— Я передумал.
— Это не моя проблема. Ты заключил пари. Ты заставил меня познакомиться с твоими родителями. Я не просила тебя выставлять меня напоказ.
— Я не пытался тебя показать.
— Почему? — Она издала пустой смешок и вытерла лицо дрожащей рукой. — Твои родители уже ненавидят меня.
— Да. — Я поворачиваю ее, чтобы она посмотрела на меня, прижимаюсь к ней ближе, злой, торжествующий, жаждущий драки. — Они чертовски презирают тебя, Линч. Они считают тебя золотоискательницей.
— Я не... Мне не нужно твое гребаное золото, — вздыхает она.
И тут я понимаю, что что-то не так. Уиллоу не смотрит мне в глаза. Она не смотрит на меня насмешливо, как перчатка на лицо, как вызов. В ее голосе нет смеха, в ее улыбке нет высокомерия.
Она вообще не улыбается.
Она вцепилась в каменные перила, глаза остекленели и ничего не видят. Ее грудь быстро вздымается и опускается. Лицо бледное, губы дрожат, словно она вот-вот заплачет.
Но Линч не выглядит так, будто собирается плакать. Она выглядит так, будто вот-вот разойдется по швам. Я еще ни разу не видел ее в таком состоянии, ни разу, ни с ногой в зубах Цербера, ни с шеей под руками Саймона.
— Линч. — Я наклоняю ее лицо к себе и хмурюсь, чувствуя, как дрожит все ее тело. — Уиллоу Линч. Что случилось?
— Ничего не случилось, — вкрадчиво, без всяких усилий врет она мне прямо в лицо. Она отталкивает меня от себя. — Ничего не случилось, ничего не случилось.
Но что-то не так, потому что это не та Уиллоу, которую я знаю, это не смеющаяся, неистовая Уиллоу Линч, разевающая рот, словно пулемет, готовая сражаться или умереть в бою. Ее трясет так сильно, что я слышу стук ее зубов в голове. Я тянусь к ней, но она отступает, закрывая лицо рукой.
— Я думала, что готова, — говорит она себе вслух. — Я готова, я так долго была готова. Почему я так себя чувствую?
Она закрывает лицо трясущейся рукой, выпускает дрожащий вздох.
— О, черт. — Она смотрит на меня сквозь пальцы, качает головой. — Что со мной не так?
— С тобой все в порядке.— Я беру ее лицо в руки и притягиваю к себе, упираясь лбом в ее лоб. — Что случилось?
— Я видела его.
Слова срываются с ее губ, дрожащие, как всхлип. В ее голосе нет ни грусти, ни злости, ни даже страха. Она звучит маленькой, удивленной. Она звучит молодо, как никогда раньше.
— Кого ты видела?
— Ричарда, — шепчет Уиллоу. — Ричарда Торнтона. Я нашла его.
Я совсем не узнаю это имя, но узнаю его инициалы.
РТ.
Я хорошо помню эти инициалы, потому что помню, как просматривал маленький блокнот Уиллоу в тот первый раз, когда накачал ее наркотиками и привез к себе домой. Я помню, как пролистывал ее тесные записи и нашел список ее мести.
Все имена в этом списке были вычеркнуты, все, кроме одного.
РТ - за все, что ты сделал. Я уничтожу тебя.
И я начинаю смутно видеть, как разрозненные звезды существования Уиллоу начинают складываться в созвездие, образ, формирующийся как сумма всех полученных мною впечатлений.
Уиллоу, лихорадящаяся и принимающая лекарства, говорящая мне, что внутри нее нет ничего, кроме большого темного ничто.
Уиллоу, живущая в обшарпанной квартире в Гринли и при этом задолжавшая ростовщику сотни тысяч.