— Хорошо, сэр, — говорит он. — Давайте найдем вашу провинившуюся подружку.
Мы сделаем все возможное, чтобы найти ее. Выжимаем из себя все силы, используем всю мощь своей власти и богатства.
И все безрезультатно.
Уиллоу исчезла. Словно кошмарное видение, она растворилась в воздухе, и ее отсутствие громко и мучительно звучит в моей жизни. Дом постоянно напоминает об этом: ее ингредиенты для выпечки в моем шкафу, ее постеры на моих стенах, ее японские комиксы, разбросанные по моей мебели.
Ее одежда все еще завалена в шкафах и ящиках моей гостевой спальни, сапоги и каблуки валяются повсюду, ожерелья и серьги болтаются над верхушками абажуров. Даже моя комната все еще заражена ее присутствием: обрывки красного платья, которое я разрезал пополам в тот первый День святого Валентина, ее испачканные грязью ангельские крылья, ее духи на моих подушках.
Мне невыносимо видеть все ее вещи в моем доме; мне невыносимо от них избавляться.
Я лелею фантазию о том, как притащу Уиллоу к себе, обмотаю цепями, прижму к самому своему гребаному сердцу и уничтожу все ее вещи у нее на глазах, просто чтобы позлить ее.
Но чтобы заковать Уиллоу в цепи, я должен сначала найти ее.
Когда я исчерпал все возможности, когда у меня кончились время и идеи, за день до выхода статьи, словно сбросив атомную бомбу на мою жизнь, я делаю последнее, что приходит мне в голову.
Оставив Вудроу, Надин и своего водителя, я отправляюсь в штаб-квартиру "Королевского обозревателя". Заявив о себе на стойке регистрации, я поднимаюсь на седьмой этаж, в конец длинного серого коридора, где среди десятков других стоит стол Митчелла. Он ждет меня, сцепив пальцы и положив их на стол, но я замечаю, что из углов комнаты крадутся охранники, ожидая.
— Мне очень жаль, мистер Флетчер-Лоу, — говорит Митчелл, когда я придвигаю стул к его столу и сажусь напротив него. — Уже слишком поздно отзывать статью.
— Я здесь не из-за статьи.
Его глаза расширяются под очками. Он поднимает взгляд, и охранники приостанавливаются, застыв на месте. На этаже офиса слышны звонки телефонов и жужжание компьютеров, но в остальном здесь смертельно тихо. Я уверен, что все отчаянно хотят услышать этот разговор, но их ждет разочарование.
Потому что я пришел сюда не для того, чтобы сражаться.
Я пришел сюда умолять.
— Зачем вы здесь, мистер Флетчер-Лоу? — спрашивает Митчелл, усталым жестом снимая очки.
— Я хочу знать, сколько вы ей заплатили.
Митчелл не совершает опрометчивого поступка, спрашивая меня, о ком я говорю. Он откидывается в кресле, изучая меня с минуту. В его глазах то же выражение, которое я помню, когда встречался с ним на собеседовании, - упрямая меланхолия.
— Это действительно то, что вас сейчас волнует? — спрашивает он, голос низкий и почти нежный.
Я откидываюсь назад, скрещивая лодыжки на коленях, и смотрю ему прямо в глаза. — Как там писал Шекспир? О том, что вещи, не имеющие средства, должны быть безразличны?
Митчелл одаривает меня ржавой полуулыбкой. — Уместная ссылка, поскольку в этой цитате говорится об убийстве короля.
— Я не король, и вы меня не убили. Но вы нанесли настоящий удар, Дэвид, и я перенесу его так, как должен. Я просто хочу знать, сколько вы заплатили ей за то, чтобы она помогла тебе нанести ее.
Митчелл вздохнул. — Ей не нужны были деньги.
Его слова вонзаются в меня так же легко и болезненно, как ножи, вонзающиеся в плоть. Конечно, Уиллоу Линч уничтожила меня не за деньги. Она позволила мне охотиться на нее, как на животное, за деньги, она заставила меня заплатить ей за то, чтобы мой член стал твердым. Она обкрадывала меня с безрассудством и безжалостностью, безнаказанно продавая мои вещи.
Деньги - это просто, легко понять.
Уиллоу всегда была не такой, как все.
— Чего она хотела? — спрашиваю я.
Митчелл отвечает медленно, как будто тщательно подбирает каждое слово, прежде чем произнести его.
— Изначально я предлагал ей деньги. Мои исследования навели меня на мысль, что у нее могут быть проблемы с долгами, я надеялся извлечь из них выгоду. Но это были не те деньги, о которых она просила, когда наконец пришла ко мне. Ей нужен был способ покинуть страну.
Нож вонзается все глубже. Я ощущаю вязкую боль, словно меня потрошат заживо.
Уиллоу продала меня не ради богатства; она сделала это ради свободы.
Осознание этого бьет по мне с силой, почти физической. Я использую все свое самообладание и силу воли, чтобы не потерять сознание от силы удара.
Я украл ее месть, чтобы подарить ее, а она подарила себе свободу, купленную и оплаченную моим уничтожением.
Голова плывет. Мне приходится опираться на руку, чтобы удержать себя в руках. Она ушла. Она действительно ушла. Все это, все, что она сделала, все, что произошло. Она никогда не хотела причинить мне боль; она хотела сбежать от жизни, которую никогда не выбирала, никогда не хотела.
Пальцы убираются с лица, и я открываю глаза, отгоняя помутнение. Охранники, чувствуя тяжесть происходящего, подходят ближе, готовые вмешаться. Но мне нет до них дела. Меня не волнует ни предстоящая статья, ни последствия разоблачения. Все это не имеет значения.
Важно лишь то, что Уиллоу находится за пределами моей досягаемости, за границами мира, который я контролирую.
Я неуверенно встаю, стул скребет по полу.
— Где она?
Митчелл качает головой, в его глазах появляется намек на сочувствие.
— Я не знаю, мистер Флетчер-Лоу. Она хотела начать все с чистого листа, с чистого листа. Она не хотела, чтобы за ней кто-то следовал. Предположительно, вы меньше всего.
Он встает и пытается коснуться моего локтя. Я отшатываюсь.
— Она ушла, Лука.
Ушла. Это слово звучит с ужасающей законченностью, оскорбляя самую суть моего существа. Все мое тело отшатывается от него, мой разум превращается в яростную черную пустоту, отказываясь принимать его. Я сжимаю кулаки, кожа перчаток протестует против силы.