Фэнтон долго стоял у кабинета, придерживая дверь, и задумчиво глядел на липовую аллею.
Жизнь Лидии под угрозой, а значит, он не вправе проявлять излишнее милосердие. Он поклялся, что не даст Лидии умереть, пусть даже придется сразиться с самой историей и дьяволом за компанию. Итак, кто же он, таинственный отравитель?
Что бы ни говорила Джудит, самый очевидный ответ – Китти Софткавер. Ясно как божий день, что девчонка – недавний трофей сэра Ника. Фэнтону она ничуть не понравилась. Он чувствовал, что за привлекательной внешностью рыжеволосой синеглазки скрывается холодная, скользкая душонка. Какой же он болван, этот сэр Ник!
Сразу видно, что Китти – безмозглая дурочка, которая Мэг Йорк и в подметки не годится! (Интересно, с какой стати ему вообще пришло в голову это сравнение?)
Да, вначале он подозревал Мэг, но лишь потому, что к этому подводил Джайлс Коллинз в своей рукописи. Мэг прикончила бы жертву мгновенно, повинуясь порыву: заколола бы кинжалом, застрелила или насыпала в поссет мышьяка на десятерых. В этом они с сэром Ником были похожи.
Нет, тут был кто-то другой.
А если провести эксперимент? У Джайлса в описании дела ничего подобного нет, но рискнуть все равно стоит. Фэнтон поправил парик и, твердо решив не уступать ни истории, ни дьяволу, вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь.
Все стояли там, где он их оставил. Никто не шелохнулся, лишь пламя свечей затрепетало от порыва воздуха.
– Похоже, – начал Фэнтон, – что мисс Пэмфлин вне подозрений. Остаетесь вы трое.
Нэн Кертис не выдержала и прижала ладони к щекам, будто у нее разболелись сразу все зубы. По ее толстым щекам полились слезы.
– Да за что же нам такое несчастье? – закричала она. В ее голосе было столько горя, что у Фэнтона от жалости екнуло сердце. – Вот и погибель наша пришла, Том! Пропали мы с тобой, Том!
– Нет, – гулким басом отозвался Большой Том и разразился тирадой, булькая так, что Фэнтон не смог разобрать ни слова и попросил Джайлса перевести.
– С превеликим удовольствием, сэр, – улыбнулся тот, поигрывая плеткой. – Этот малый восхищается вами, как дитя. Он говорит, что в жизни не сделал бы вам зла. И что во владении шпагой вам нет равных во всей Англии.
Такого ответа Фэнтон не ожидал.
«Судя по всему, – подумал он, – я действительно считаюсь умелым фехтовальщиком. Жаль только, что это совсем не так».
– Спасибо, Том, – поблагодарил он здоровяка. – Хотел бы я поверить твоим словам, но не могу.
Китти Софткавер теперь открыто разглядывала Фэнтона, не скрывая беспокойства: казалось, она понимала, что это вовсе не сэр Ник. Глаза ее лихорадочно бегали, как у сороки, схватившей блестящую безделушку.
– Но, сэр… – кротко произнесла Китти, с игривой улыбкой глядя на Фэнтона. – Вы говорите, мисс Пэмфлин вне подозрений – а как же я? Сами ведь слышали, что сказала эта карга: я никак не могла подсыпать отраву. – Ее голос перешел на интимный шепот. – Ну же, касатик… – Затем она добавила уже громко: – Неужто, по-вашему, я виновата?
Фэнтон смерил ее равнодушным взглядом:
– Это зависит от того, насколько хорошо видит мисс Пэмфлин и достаточно ли у тебя наглости. Предположим, однако, что вы все невиновны. Дайте-ка мне пройти.
Китти ощерилась, но Фэнтон даже не взглянул в ее сторону и направился к столу из полированного темного дерева. За несколько лет он выучил рукопись Джайлса чуть ли не наизусть, и стоило ему лишь подумать о нужном фрагменте, как слова, напоминавшие своим видом витиеватый орнамент, тут же всплыли перед глазами:
«9 мая, в понедельник, сэр Ник обнаружил в своем письменном столе бумажный сверток. Надпись на свертке, выполненная грамотно и аккуратно, гласила: „Мышьяк, смертельно опасный яд“, а под нею синими чернилами был нарисован какой-то знак. Сэр Ник, немало удивившись, тут же послал за мной. „Откуда это?“ – спросил он. Я ответил, что не имею чести знать. Тогда он спросил: „Как по-твоему, что это за знак?“ Я сказал ему, что это, вне всякого сомнения, знак с вывески, какие вешают над аптечными дверьми».
Фэнтон посмотрел на стол, который до этого видел лишь в своем воображении. Под крышкой был всего один выдвижной ящик. Фэнтон дернул его на себя.
А вот и сверток. Слегка измят, но видно, что лежит тут недавно. Три дюйма в ширину, из листа белой бумаги, сложенного в продольном направлении, со спрятанными вовнутрь концами. Довольно пухлый. Одного прикосновения достаточно, чтобы понять: внутри порошок.