Она облизала губы.
- Может быть. Может быть, нет.
Глаза Гримани заполыхали, он сжал кулаки.
- Ты сомневаешься в том, что я способен исполнить то, о чём говорил, Лючия?
- Нет, - прошептала она.
- Это может случится с тобой, Лючия. Как со многими другими. Каждый узник, что носит цепи в Шпильберке, тешил себя надеждами, что с ним такого не произойдёт – никто не думал, что будет до самой смерти заточён в этом преддверии Ада. Но ты по-прежнему бежишь навстречу такой судьбе – и всё ради труса, что стоит рядом и молчит, хотя одно его слово может спасти вас!
- Он не трус! – она вскинула голову. – Что бы он не сделал, что бы вы о нём не думали, он должен позволить мне сделать это для него. Он страдал куда больше меня. Но он поймёт, почему я хочу помочь – защищать его для меня честь! Я никогда его не предам – никогда, никогда! А на ваши угрозы… Мне наплевать!
- Тогда пусть Бог смилуется над тобой, Лючия, - ответил Гримани, - потому что больше некому, - он обратился к Занетти. – Почему у неё шпильки в волосах? Их можно использовать как оружие. Отнимите их немедленно.
Занетти поспешил к Лючии и вытащил у неё из волос заколки. Блестящие каштановые волосы рассыпались по плечам.
- И сделайте расписку за них, - бросил Гримани.
Занетти вновь сел и умостил свой столик на коленях. Солдаты оценивающе глазели на распущенные волосы девушки. Она посмотрела на стенной крючок, на котором висел голубой платок, но австрийцы не давали пройти к нему.
Де ла Марк немедленно взял платок и протянул девушке с почтительным поклоном, как знатной даме. Та сделала книксен и пробормотала слова благодарности, не поднимая на него глаз.
Лючия повязала платок. Занетти вручил ей расписку, на которую она посмотрела невидящими глазами – девушка не умела читать. Гримани вышел, не удостоив пленницу взгляда, секретарь последовал за ним. Когда они вышли, девушка немедленно подняла глаза на троих мужчин.
Флетчер шагнул к ней, но сдержался. Сент-Карр покраснел и уставился в полк. Де ла Марк снова поклонился, и солдаты вывели всех трёх.
Все вышли на пьяццу. Солдаты последовали за Гримани, оставив трёх мужчин одних. Они хранили молчание и не глядели друг на друга. Пьяцца была почти пустой – присутствие жандармов в доме Руги отваживало зевак. Вокруг фонтана, где обычно собирались местные женщины, сейчас резвились и ныряли птицы.
- Что за Шпильберк? – тихо спросил Сент-Карр.
- Это крепость в Моравии, - ответил де ла Марк, - куда правительство Ломбардо-Венеции отправляет выдающихся поэтов, философов и прочих вольнодумцев. Там они ходят в цепях, спят на голых досках и вяжут чулки из жирной, дурно пахнущей пряжи.
Сент-Карр уставился на него.
- Зачем заставлять поэтов вязать чулки?
- Месье де ла Марк имеет в виду, что они карбонарии, - пояснил Флетчер. – А Шпильберк – это австрийская тюрьма.
- Хьюго, - ответил Сент-Карр, - вы сами на себя не похожи.
- Быть может, мистер Флетчер сейчас раздумывает о том, как тот из нас, кому не посчастливиться получить роль Орфео, окажется в этом очаровательном жилище до конца своих дней. Но не расстраивайтесь, мистер Сент-Карр – победитель, скорее всего, будет просто повешен.
- Хьюго, - дрожащим голосом произнёс Сент-Карр, - я хочу вернуться в гостиницу.
Флетчер как будто не услышал его.
- Это просто возмутительно, как Гримани вёл себя с этой девушкой!
Де ла Марк пожал плечами.
- У Гримани ставки высоки. Лючия знает то, что поможет ему раскрыть всё дело, а значит – получить доверие и признание своих хозяев-австрийцев. Но она держит рот на замке. Разве удивительно, что он готов на всё, чтобы заставить её говорить?
- Вы сочувствуете ему? – неверяще спросил Флетчер.
Де ла Марк улыбнулся.
- Понимать – не значит сочувствовать.
- Хьюго! – снова позвал Сент-Карр. – Я хочу вернутся в гостиницу. Мне нужно выпить вина.
- Представь, как на нас там будут смотреть, - предупредил Флетчер. – Все видели, что нас увели под конвоем. Синьора Фраскани, вероятно, уже ждёт нас с трёхногим табуретом, занесённым над головой.
Сент-Карр поковырял землю носком ботинка.
- Если эта девушка может вынести, что её заперли и угрожают тюрьмой, то я могу сказать, что выдержу, если на меня будут пялиться.
Флетчер удивлённо посмотрел на него, а потом обратился к де ла Марку.
- Не хотите ли откупорить бутылку с нами, месье?
- В иных обстоятельствах я бы согласился с удовольствием. Но сейчас клятва призывает меня в церковь.
- Клятва? – спросил Флетчер.
- Да, - де ла Марк криво улыбнулся. – Я задолжал святой Пелагии сотню свечей.