Он вскрикнул и с трудом поднялся с того, на чём распластался. Он хотел наощупь пробраться ко входу и бежать, но знал, что так поступить нельзя. Вокруг не было никого, кто мог бы сделать то, что нужно сделать.
Он перекрестился и вытянул вперед дрожащие руки. Пальцы снова нащупали гладкую шерстяную ткань. Это фрак, мужской вечерний наряд с фалдами. Незастёгнутый, а ближайшая к Донати фалда неестественно лежала на полу. Он не стал её трогать. Пальцы нащупали шелковый жилет, цепочку для часов, льняной галстук. Жилет был порван в одном месте. Донати бездумно ткнул в дыру пальцем, и тот погрузился во что-то холодное и вязкое, как будто гнилой фрукт. Это была дыра в человеческой груди.
Он отдёрнул руку, его желудок крутило. Святая Цецилия, святая Цецилия, избавь меня от этого! Святая Цецилия, пусть всё это будет лишь сном! Пожалуйста, Боже мой!
Он снова и снова крестился, содрогаясь всем телом и делая долгие судорожные вздохи. Затем, внезапно, его грудь сжало, и рыдания прекратились. Он должен знать, кто это. Донати собрался с духом, повернулся к телу и нащупал голову. Шляпы не было, щёки заросли щетиной и холодны, как камень. Квадратный подбородок, нос, похожий на ястребиный клюв, густые неровные брови над вытаращенными глазами, которые Донати заботливо закрыл. Он был почти уверен, что видел это лицо в те дни, когда у него было зрение. Но есть и способ проверить. Он нащупал цепочку от часов и отыскал висящую на ней печать. Чувствительные пальцы легко разобрали изображение на ней – змей, обвивающийся вокруг меча. Донати сложил руки, склонил голову и помолился за душу Лодовико Мальвецци.
Глава 6
Внезапно Донати услышал шаги по гравийной дорожке. Его сердце замерло. В следующий миг раздался голос Маттео:
- Ты заглядывала внутрь?
- Нет, - это ответила Лючия.
Донати открыл было рот, чтобы предупредить их о том, что лежит здесь, но не издал ни звука. Он услышал, как они входят. Лючия ахнула, Маттео воскликнул:
- Матерь Божия! Его сиятельство!
Девушка подбежала к Донати.
- Позвольте помочь вам, маэстро.
- Не думаю, что могу встать, - дрожащим голосом ответил композитор.
Лючия опустилась на колени рядом с ним. Он чувствовал, что она смотрит на покойника.
- Он мёртв, верно?
- Да. Я думаю, мёртв уже несколько часов. В нём… в нём дыра, - он трясущимся пальцем указал в сторону тела.
- Дыра от пули, - мрачно сказала она, - а жилет и грудь обгорели.
- Что нам делать? – спросил Маттео, стоявший в дверях; его грубый голос был неестественно высоким.
Лючия резко вдохнула.
- Орфео!
- Где? – воскликнул Донати, вскакивая.
- Я не знаю! – сдавленно произнесла она. – Вы же думаете, что он… О, Боже!
«Чего он боится? – подумал Донати. – Что Орфео тоже убит… или что он убийца?»
Он не нашёл в себе сил спросить.
- Что там делать? – почти провыл Маттео. Он так и не подошёл – быть может, из-за присущего крестьянам суеверного страха перед мертвецами.
Его дочь оказалась крепче.
- Нужно отправить последние ритуалы. Папа, пошли за доном Кристофоро в деревню! – дон Кристофоро был местным приходским священником. – И – я знаю! – позови друга его сиятельства, графа Раверси. Он знает, что делать.
- Это хорошая мысль! – в голосе Маттео слышалось пылкое облегчение от того, что бремя можно переложить на чужие плечи. – Я отправлюсь немедленно! Но… Я не знаю, стоит ли оставлять тебя здесь…
- Я думаю, всё будет хорошо, - судя по голосу, она пыталась убедить себя. - Вы же не думаете, что тот, кто это сделал, вернётся, маэстро?
- Я не знаю, - признал Донати, - тебе лучше пойти с отцом. Я останусь здесь с… маркезом.
- Я не брошу вас одного, - объявила она. – Мы останемся вдвоём.
Когда она говорила таким тоном, не было толку спорить. Маттео поспешил прочь.
Лючия помогла Донати подняться и усадила на каменную скамейку. Он неуверенно спросил:
- Мы не должны что-то сделать? Сложить ему руки, застегнуть фрак…
- Я думаю, нет. Наверное, нужно оставить его так, как мы нашли его. Люли могут захотеть узнать, как он лежал и что было с его одеждой.
- Одна из фалд не на своём месте, - сказала Донати, хотя упоминать о такой мелочи казалось глупым.
- Обе, - Лючию озарило. – Кто-то рылся у него в карманах!
- Ограбление! – воскликнул Донати. – Так вот что это было! – он почувствовал, что на сердце стало легче. Орфео мог бы убить, чтобы исправить несправедливость или отомстить, но он не стал бы обирать жертву.