- Да, - теперь он многое понимал и уже не совершит ошибку, сочтя эту женщину скромной или слабой. – Как вы приехали на озеро Комо в марте 1821-го?
Она опустила глаза и снова принялась комкать складки своей юбки.
- Ринальдо был в путешествии, когда Лодовико запретил мне видеться с детьми. Через год мы с Пьетро узнали, что он вернулся в Милан, а Лодовико – уехал на озеро с юным тенором, которого готовит для оперы. Я безнадёжно надеялась, что Ринальдо смягчится и позволит мне увидеться с Никколо и Бьянкой или хотя бы расскажет что-то о них. Они были так юны – Никколо было всего четыре, а Бьянке только два. Если он заболеют, если они навредят себе, если они скучают и спрашивают обо мне, я этого не узнаю… - её голос затих.
Джулиан привстал.
- Если вы хотите, я могу позвонить, чтобы принесли стакан воды или вина…
- Нет… нет, спасибо. Я в порядке, - она виновата посмотрела на него. – Мне тяжело это вспоминать.
- Мне жаль. Если бы это не было необходимо, я бы не просил вас оживлять это в памяти.
- Я верю вам, синьор Кестрель, - она ободряюще прикоснулась к его рукаву. – Я знаю, что вы не хотите причинить боль.
Как, черт побери, получилось, что она утешает его за то, что он причинил ей боль?
- Спасибо, синьора Аргенти. Я хотел бы сделать вашу задачу столь же простой, какой вы делаете мою. Пожалуйста, продолжайте. Вы говорили, что надеялись, будто в отсутствие отца Ринальдо уступит и позволит вам увидеться с детьми.
- Да. Это было глупо – я должна была знать, что он никогда не станет прекословить отцу. Но я так хотела увидеть детей, что убедила себя, будто это возможно. Я сказала Пьетро, что хочу поехать в Милан и увидеть Ринальдо. Тогда он согласился, но решил, что мы не должны оставаться в Милане, где меня хорошо знают, и наш отъезд тогда вызвал скандал. Он боялся, что меня будут оскорблять и дразнить, а я боялась, что то же самое будет с ним, так что мы одолжили виллу на озере Комо у одного из его друзей.
- Вы знали, что ваша вилла была точно напротив виллы Мальвецци?
- Нет. Я… Мы не знали точно, где она.
- Вы не планировали встретиться с маркезом Лодовико, пока были на озере?
- Я не хотела видеть его. И я знала, что ничего этим не добьюсь.
- И синьор Валериано не пытался увидеться с ним?
- Нет.
- Вы уверены?
- О, да. Он сказал бы мне. Он ничего от меня не скрывает. Мы ничего… - она замолчала.
«Не скрываем друг от друга?» – продолжил он за неё. Но Франческа не смогла этого сказать.
Он спросил:
- Что вы сделали, когда приехали на озеро?
- Я написала Ринальдо письмо, умоляя дать мне увидеться с детьми и приехать в Милан самой молить его об этом. Я ждала ответа, как на иголках. Наконец он пришёл… но не от Ринальдо, а от Лодовико. Ринальдо передал моё письмо отцу. Маркез написал, что если я не вернусь к мужу, то никогда не увижу своих детей. Что они будут для меня так же мертвы, как если бы я похоронила их своими руками.
- У вас осталось это письмо?
- Нет. Пьетро сжёг его.
- Почему?
- Почему? – эхом переспросила с нотками страха. – Потому что оно сделано меня несчастной. Потому что ужасало меня. Почему его нельзя было сжигать?
- Этому нет причин, - успокоил Джулиан. – Я лишь поинтересовался. Когда вы получили его?
- За день или два до того, как узнали о смерти Лодовико.
- А как вы узнали о ней?
- Я не знаю. Все внезапно стали говорить об этом.
- Вы и синьор Валериано тогда уехали с озера?
- Нет, только через несколько недель, - она повесила голову. – Я пыталась испытывать сочувствие, но для меня его смерть значила лишь то, что Ринальдо может стать добрее, когда отец больше не требует наказывать меня. Я написала ему снова, и была такой смиренной, как могла. Я предлагала всё, что угодно, кроме как оставить Пьетро, если он позволит мне хотя бы один взгляд издали… - она покачала головой. – Но всё было тщетно. Он отказал мне так же, как Лодовико.
- Что случилось потом?
- Ничего. Мы с Пьетро вернулись в Венецию.
Джулиан задумался.
- Я кое-чего не понимаю. Вы сказали, что получили письмо Лодовико за день или два до его смерти. Почему вы сразу не вернулись в Венецию?
Франческа не смотрела ему в глаза.
- Я не хотела. Я надеялась, Ринальдо будет добрее или Лодовико смягчиться.
- Это было не очень вероятно, не так ли?
- Я была в отчаянии. Я жила надеждой.
- А синьор Валериано? Что думал он?
- Он не пытался убедить меня покинуть его. Он знал, сколько для меня тогда значила возможность увидеть моих детей.