Его развлекало зрелище того, как развлекаются местные. Конечно, это неподобающий способ отмечать религиозный праздник. Лёгкий южный ветерок, что донёс запах серы с места, откуда пускали фейерверки, напомнил ему о судьбе, что ждёт папистов-идолопоклонников. Он не хотел думать об этом сейчас. Ему нравились эти люди. И в мгновения, подобные этому, он признавался себе, что не был уверен, что верует в вечное проклятие. Если это делало его дурным христианином – пусть будет так.
Он огляделся в поисках других гостей. Кестрель уже был внутри, писал своё письмо – МакГрегор видел его в окне библиотеки, где горела лампа. Франческа и Валериано ушли прогуляться по саду. Маркеза и Карло сидели чуть в стороне, у маленького прямоугольного пруда с лилиями в центре террасы. Гримани придвинул стул к одному из фонарей и читал отчёты. Донати сидел рядом у перил и наслаждался звуками озера – смехом, песнями, ритмичным плеском вёсел – не меньше, чем МакГрегор – их видом.
- Кажется, вы очень довольны, - пробормотал доктор на очень плохом миланском.
- Прощу прощения, - извиняющимся тоном проговорил Донати, как будто виноват был его слух, а не язык МакГрегора, - я не разобрал.
Подошёл Карло.
- Позвольте мне быть вашим переводчиком.
- Благодарю, - МакГрегор продолжил на английском. – Меня всегда удивляло, как вы постоянно остаётесь в хорошем расположении духа, тогда как все остальные из вас двух минут не могут быть чем-то довольны.
- Остальные слепые старики? – с улыбкой уточнил Донати. – Я думаю, я меньше жду от жизни и потому больше наслаждаюсь тем, что получаю. Кроме того, я чувствую себя полезным – моей музыкой, моими уроками. Я не одинок – молодые певцы ищут у меня наставления и одобрения. Конечно, я не так счастлив, как вы. Даже в Италии учитель пения нужен меньше, чем врачеватель.
- Но… - МакГрегор замолк в смущении. Но какое значение имело то, что подумают о нём эти люди? Он вернётся в Англию и больше никогда их не увидит. – Иногда я думаю, что станет со мной, когда я буду слишком стар и немощен, чтобы работать.
- Я думаю, до этого дня ещё далеко, - заверил его Донати, - но когда он придёт, это будет значить, что в Божий промысел больше не входит ваша работа в этом мире.
- Но почему Божий промысел сделает меня бесполезным?
Донати мягко улыбнулся.
- Быть может, потому что он хочет сделать вас ближе к себе, и не может привлечь вашего внимания иным образом.
Со стороны береговой тропинки появилась фигура. МакГрегор не мог сказать кто это, пока пришелец не ступил под свет фонарей, стоявших вдоль перил.
- Вам что-нибудь нужно, маэстро? – хмуро спросил он.
- Нет, Себастьяно, всё в порядке. Иди в деревню, развлекайся.
- Я лучше отработаю пение.
- Конечно, если хочешь. Но ты усердно трудился прошлые недели. Ты заслужил праздник.
- Я лучше отработаю пение, - твёрдо повторил Себастьяно.
Донати покачал головой.
- Делай, как хочешь.
Себастьяно ушёл.
- Здесь он не очень счастлив, - объяснил композитор МакГрегору и Карло. – Он привык к жизни в городе. А его возлюбленная осталась в Павии.
- Это тяжело для юноши его лет, - сказал доктор.
- Да, - согласился Донати, - а её муж так ревнив, что она боится писать.
МакГрегор покачал головой, скорбя над нравами этой страны.
- Почему он не мог найти девушку, что не была бы замужем?
- И погубить девственницу? – спросил поражённый Донати.
- Нет, нет! – запротестовал МакГрегор. – Жениться на ней!
- У него нет денег, чтобы жениться, - ответил композитор.
- Значит, он мог бы воздерживаться, - проворчал МакГрегор, - как ваши священники.
Карло только рассмеялся.
- Кто вам такое сказал?
Изнутри донёсся голос Себастьяно:
Снова дуэт из «Севильского цирюльника», который Себастьяно отрабатывал с того мига, как приехал на виллу. МакГрегор уже знал, о чём там поётся – цирюльник Фигаро учил графа Альмавиву, как замаскироваться под пьяного солдата, чтобы проникнуть к дом к Розине, в которую граф был влюблён. Себастьяно пел партию Фигаро и играл на пианино партию Альмавивы.
- Вы думаете, он сможет добиться успеха, маэстро? – спросил МакГрегор.
- У него многообещающие способности, - ответил Донати. – У него тёплый и гибкий голос, он умеет трудится, и у него есть темперамент.
- Темперамент? – уточнил доктор.
- Стойкость, целеустремлённость, тщеславие. Мужество, чтобы отстаивать своё мнение перед театрами и соперниками, скромность, чтобы иметь дело с покровителями и публикой. В сравнении с Орфео… - голос Донати смягчился, - у Орфео был более приметный голос, но не темперамент. Совсем нет.