V
Письмо Эвана достигло деревни в Южном Уэльсе через четыре дня; почтальон доставил его на стареньком красном велосипеде в Колвин-Корт. В тот день в Колвин-Корт поступило много корреспонденции; вместе с письмом Эвана и счетами от местных торговцев прибыли конверт с кембриджским штемпелем, адресованный Уолтеру Колвину, и письма для мистера Тристана Пуула, директора Общества пропаганды натуральной пищи.
Деревня была заинтригована мистером Пуулом и его обществом. Слово «натуральная» в названии общества породило слухи о том, что скоро Колвин превратится в лагерь нудистов. Сторонники другой версии опровергали это, ссылаясь на то, что давно разменявший седьмой десяток Уолтер Колвин все же не настолько выжил из ума, чтобы допустить такое в своем доме, где находилась его юная незамужняя дочь; по их мнению, общество состояло из ботаников-любителей, которые, естественно, легко нашли общий язык с таким страстным исследователем флоры, как Уолтер Колвин. Согласно другому слуху Гвайнет, дочь Уолтера, и мистер Пуул полюбили друг друга, и поэтому Уолтер пригласил мистера Пуула на несколько дней в Колвин-Корт. Эта гипотеза пользовалась популярностью среди женщин деревни, и все с затаенным дыханием ждали помолвки.
Однако самому Уолтеру не приходило в голову, что между дочерью и гостем может вспыхнуть любовь. Причина была не в том, что он, постарев, утратил наблюдательность и стал больше интересоваться цветами, кустарниками и деревьями, растущими возле Колвин-Корта, нежели окружавшими его людьми. Нельзя было сказать, что Уолтера сильно отвлекали какие-то проблемы, например, беспокойство по поводу того, что Эван может не вернуться в Англию, или страх перед грядущей старостью и необходимостью заложить родовое поместье для оплаты счетов. Колвин не представлял, что между Гвайнет и гостем может проскочить искра романа, поскольку не видел никаких признаков, свидетельствующих об этом. Мистер Пуул держался с Гвайнет всего лишь приветливо и дружелюбно, и сама Гвайнет, восхищавшаяся способностями травника, отнюдь не казалась съедаемой любовью. Уолтер полагал, что влюбленная девушка должна постоянно испускать вздохи, читать поэзию, проявлять отсутствие аппетита и интереса к практическим делам. Но после исцеления от таинственной болезни Гвайнет с жадностью поглощала пищу, отвечала на письма друзей из десятка разных стран и, как всегда, уделяла много внимания своей огромной фонотеке с записями поп-музыки и коллекции плакатов с портретами певцов. Короче говоря, девушка вела себя, как обычно. Если Гвайнет была влюблена в Пуула, то она искусно скрывала это, но зачем ей было таиться? Уолтер не догадывался, что воображаемый мир давно уже приносил Гвайнет больше радости, нежели реальный, в котором мистер Пуул мог проявлять чисто дружескую заботу о здоровье девушки, но в ее фантазиях он говорил с ней голосом, звучавшим из стереопроигрывателя, обещал немыслимые радости; за запертой дверью и опущенными шторами она могла жить так, как хотела, в ярком, красочном мире, созданном ею самой.
Но Уолтер ничего этого не знал. Для него она по-прежнему была маленькой дочкой, рано потерявшей мать, девятнадцатилетним ребенком с наивным увлечением чуждым ему современным искусством. Сама мысль о том, что она способна влюбиться, казалась ему нелепой — он считал, что Гвайнет слишком молода для того, чтобы стать героиней романа, придуманного жителями Колвина в часы долгих чаепитий.
Уолтер никогда не понимал своих детей. Он любил их, они дарили ему радость своим существованием, но Уолтер всегда подходил к ним шаблонно, стереотипно, не видел в них личностей. Он думал об Эване как о «сыне и наследнике», который должен стать «блестящим хирургом», о Гвайнет — как о «любимой дочери», которая в один прекрасный день составит «прекрасную партию» молодому человеку из местной семьи. Это двухмерное видение распространялось и на его покойную жену; он женился поздно, унаследовав имение и решив обзавестись домом после многих лет ботанических экспедиций. Он остановил свой выбор на «девушке из общества» моложе его на десять лет, потому что она была веселой, хорошенькой и соответствовала его представлению о том, какой должна быть жена Уолтера Колвина. Она ушла от него спустя год после рождения Гвайнет, а еще через пару лет умерла на юге Франции. Он был убежден в том, что она в конце концов вернется к «семейным обязанностям», и долго не мог привыкнуть к мысли о ее смерти. С каждым днем он становился все более рассеянным и более преданным ботанике, все глубже погружался в работу над книгой о дикорастущих цветах полуострова Говер. Наконец, однажды он сумел трезво взглянуть на свой брак, понять, что он был несчастливым, и принять решение никогда больше не жениться.