— На вашем месте я бы воздержался от резких высказываний в чей-либо адрес, миссис Холстед, тем более в Англии. У нас очень суровые законы по части клеветы.
— Я могу привести доказательства своим словам! — вспыхнула миссис Холстед. — Вы собираетесь продать поднос профессору?
— Я пока не решил; — сказал я.
Гостья немного подумала и продолжала:
— Даже если мы не сможем купить поднос, не станете же вы возражать против того, чтобы мой муж осмотрел его? Для этого вам не пришлось бы даже выносить его из этих стен.
Фаллон специально предупредил меня, чтобы я не показывал Холстеду свой поднос. Ну уж дудки, я сам решу, что мне делать!
— Не вижу причин для отказа, — заявил я.
— Нельзя ли сделать это уже сегодня, до обеда? — спросила миссис Холстед с милой улыбкой.
— Боюсь, мадам, что до обеда ничего не получится, — ответил я. — Поднос хранится в другом месте, мне нужно забрать его. Вы сможете приехать ко мне в половине третьего?
— Ну конечно, мистер Уил! — воскликнула очаровательная гостья. — А теперь не смею вас больше задерживать, у вас и без меня достаточно хлопот. До скорой встречи, мистер Уил.
Проводив маленький автомобиль миссис Холстед долгим взглядом, я подумал о том, какие чудаки все-таки эти археологи: Фалон обозвал Холстеда проходимцем, а миссис Холстед обвиняет Фаллона в преступных наклонностях. Похоже, в академических кругах царят весьма свирепые и жестокие порядки.
В юности я увлекался химическими опытами и обожал смешивать различные реактивы. Вот и теперь я решил прибегнуть к подобному приему: свести у себя в доме обе враждующие стороны и понаблюдать за последующей реакцией.
Остаток утра я провел в обществе Джека Эджкомба, развивая наметившийся успех: я вселил в него еще толику энтузиазма относительно обновления фермы и, послав его осматривать ее под новым углом зрения, сам отправился в фотолабораторию.
Просмотрев просохшую 35-мм пленку, я нашел снимки удовлетворительными и приступил к печатанию фотографий размером 8X10. Они получились не такими удачными, как профессиональные оттиски Фаллона, но тоже вполне приличными.
Я далее напечатал фотографии с первых двух кадров, подпорченных внезапной вспышкой, и одна из них настолько заинтересовала меня, что мне захотелось рассмотреть ее под лупой, но я решил заняться этим позже, поскольку с минуту на минуту должны были приехать гости.
Супруги Холстед прибыли на четверть часа раньше назначенного времени, демонстрируя тем самым свое нетерпение. Мистер Холстед оказался мужчиной лет тридцати пяти с ястребиной внешностью и нервными повадками. Возможно, в молодости он и был красив, но теперь его скулы слишком выпирали, а под запавшими глазами чернели круги, как после .недельного запоя. Движения его были быстры, речь отрывиста, и мне подумалось, что с ним трудно долго общаться. Несколько скрашивало впечатление от этой парочки безмятежное спокойствие, исходящее от миссис Холстед, ей пришлось затратить на это немало сил.
Она представила мне своего мужа, мы обменялись несколькими общепринятыми фразами, и наступила пауза молчания. Первым ее нарушил мистер Холстед. Он пронзил меня пристальным взглядом, прокашлялся и громким резким голосом произнес:
— Где же поднос?
— Ах, поднос, — почти ласково посмотрел на него я. — Взгляните пока на его фотографии, они довольно любопытны. — Я дал ему пару фотографий, отметив, что у него трясутся руки.
Мистер Холстед изучил снимки и строго спросил:
— Так это точно ваш поднос?
— Абсолютно точно, — заверил его я.
— Это как раз то, что нам нужно, — обернулся мистер Холстед к жене. — Взгляни-ка на эти виноградные листья, точь-в-точь как на том мексиканском подносе.
—: Определенное сходство есть, — неуверенно сказала миссис Холстед.
— Не говори ерунду!—перебил ее мистер Холстед.— Это копия мексиканского экземпляра. Слава Богу, я его достаточно долго изучал. Где наша фотография?
Миссис Холстед, достала из сумочки фотографию, и они стали сравнивать два снимка.
— Чувствуется одна и та же рука опытного мастера: взгляни на прожилки листьев! — воскликнул мистер Холстед.
— Думаю, что ты прав, — согласилась миссис Холстед.
— Вне всякого сомнения! — самодовольно буркнул Холстед и, резко обернувшись ко мне, спросил: — Вы разрешите нам взглянуть на поднос? Ведь вы обещали его показать моей жене.
Его напористость и бесцеремонность мне не понравились. И еще больше мне не понравилось, как он разговаривает со своей женой. Поэтому я сказал:
— Вы меня неправильно поняли. Я сказал вашей супруге, что не вижу причин, чтобы отказать вам в вашей просьбе. Но вместе с тем я не усматриваю пока и особых оснований для того, чтобы удовлетворить ваше желание. Не соблаговолите ли вы обменить мне, чем оно вызвано?
Мистер Холстед явно не терпел противодействия и возражений.
— Это чисто профессиональный, научный интерес, — смерил он меня полным высокомерия взглядом. — Боюсь, вам этого не понять.
— А вы испытайте мою -сметливость, — мягко возразил я. — Мне вполне по силам понять слова из двух слогов и даже из трех, если только вы будете говорить чуть медленнее.,
— Мы были бы вам очень признательны, — вступила в разговор миссис Холстед, — если бы вы предоставили нам возможность посмотреть на поднос, мистер Уил. — Она не извинялась за неудачный тон, выбранный ее супругом, но изо всех сил старалась как-то смягчить возникшую напряженность между нами.
Беседу прервала внезапно появившаяся Мэдж.
— Какой-то джентльмен желает вас видеть, мистер Уил, — сказала она.
— Благодарю вас, миссис Эджкомб, — улыбнулся я.— Просите его войти.
В комнату вошел Фаллон, и Холстед едва не подпрыгнул на стуле, увидев его.
— Что он здесь делает? — взвизгнул он.
— Профессор Фаллон находится здесь по моему приглашению, как и вы, — приторным голосом произнес я.
— Я не намерен находиться в одном помещении с этим человеком, — вскочил на ноги Холстед. — Пошли, Катрин!
— Минутку, Пол! А как же насчет подноса? — остановил его я.
Холстед замёр, в нерешительности переводя взгляд с меня на профессора и с профессора на жену, и наконец с дрожью в голосе произнес:
— Я возмущен всем происходящим здесь! У меня просто нет слов!
Фаллон, пораженный неожиданной встречей не менее, чем его неблагодарный ученик, тоже застыл в проходе, не зная, что и сказать. Наконец он взял себя в руки и воскликнул:
— Ты считаешь, что я возмущен в меньшей степени? Но я не впадаю в истерику в отличие от тебя, Пол. Не будь капризным ребенком, успокойся.— Профессор наконец вошел в гостиную и обратился ко мне: — Могу я спросить вас, как все это следует понимать, мистер Уил?
— Считайте, что я решил, устроить аукцион, — невозмутимо ответил я.
— Ага! В таком случае, вы только теряете время, эта парочка и гроша не имеет в кармане.
— Я никогда не сомневалась, что вы купили свою репутацию ученого, профессор Фаллон, — резко сказала Катрин Холстед. — А что вам не удается купить, то вы воруете!
— Проклятье! — вскрикнул Фаллон. — Вы называете меня вором, юная леди?
— Именно так, — Спокойно подтвердила Катрин. — Ведь письмо Виверо у вас, не так ли?
— А что вам известно о письме Виверо? — чуть слышно выдавил из себя профессор.
— Мне известно, что оно было украдено у нас около двух лет тому назад, равно как и то, что теперь оно у вас. — Катрин взглянула в мою сторону. — На какую мысль, интересно, это навело бы вас, мистер Уил?
Я задумчиво посмотрел на Фаллона. Пока реакция шла просто замечательно, давая все основания надеяться, что в конце концов выкристаллизуется истина. Меня, так и подмывало помешать бурлящий раствор, и я спросил:
— Письмо действительно у вас, профессор?
— Да, — неохотно признал Фаллон. — Я купил его законным образом в Нью-Йорке, у меня даже есть чек. Но не этой парочке, черт подери, рассуждать о воровстве! Как насчет тех документов, что вы похитили у меня в Мексике?