Но кое-чего она добилась: она вынудила меня присмотреться к самому себе повнимательнее, и увиденное, следует признать, совершенно не успокаивало. В обозримом будущем вырисовывалась весьма скучная перспектива: бесконечные и все более сложные расчеты на. все более, усовершенствованных компьютерах, причем в интересах посторонних людей, которые и будут снимать в этой игре сливки. Моя жизнь, похоже, и в самом деле катилась по заданной колее, а сам я раньше времени превращался в пожилого джентльмена с устоявшимися привычками.
Я выбросил третий окурок в окошко и завел машину. Изменить ничего я, похоже, не мог, так что лучше было не роптать на судьбу и довольствоваться тем, что есть. Убеждая себя в этом, я тем не менее вынужден был отмстить, что до случайно подслушанного в спальне ядовитого замечания Шейлы на душе у меня было гораздо спокойнее.
Если в воскресный день выехать пораньше и избежать пробок на окружном шоссе, то добраться от Хонитона до нашей фермы в предместье Тотнеса можно за полтора часа. Вот и на этот раз я уложился минута в минуту и точно в намеченное время притормозил на площадке у поворота на Каттерс-Корнер, где начинался спуск в долину и в высокой живой изгороди имелась брешь. Выйдя из машины, я подошел к забору и удобно облокотился на него.
Я появился на свет 31 год тому назад именно в этой самой долине, в домике, настолько органично вписывающемся в ландшафт, что, казалось, он создан самой природой, а не руками моих предков еще за четыре столетия до моего рождения. По семейной традиции, нашу ферму наследовал старший сын, а младшие уходили в морс. Став служащим коммерческой фирмы, я нарушил вековой уклад, и хозяйство взял в свои руки мой брат Боб, поскольку я не имел ни малейшей склонности возиться с овцами и коровами и сошел бы от этого занятия с ума. Мое участие в делах Боба ограничивалось консультациями по бухгалтерии и советами, как брату выгоднее разместить деньги.
Среди Уилов я с раннего детства слыл придурком. Все нормальные мужчины в нашем роду были рьяными охотниками за лисами и безжалостными истребителями фазанов в свободное от крестьянских трудов время. Боб унаследовал все эти фамильные черты характера Уилов: фермер до мозга костей, он обожал псовую охоту, травил лис и палил по уткам. Меня же, к общему удивлению, даже в юные годы не привлекало убийство беззащитных кроликов из пневматического ружья. А когда в более зрелом возрасте у меня выработалась стойкая неприязнь к дробовикам, мои бесхитростные родители, царство им небесное, стали поглядывать на меня с озабоченностью и недоумением, и по выражению их огорченных лиц нетрудно было догадаться, что ничего толкового из парня, который чурается нормальных забав и забивает свою слабую голову книжной белибердой и фокусами с цифрами, получиться не может.
Я закурил сигарету, проводил взглядом облачко табачного дыма, тающего в прохладном утреннем воздухе, и усмехнулся, заметив, что не дымится ни одна из печных труб нашей фермы. Боб вставал довольно поздно, если накануне засиживался допоздна в одном из своих любимых пивных баров — в «Кингсбридж-Ини» или же в «Котт-Инн». Положить конец этой привычке могла только женитьба, и я рад был недавно узнать, что брат собирается остепениться и связать себя брачными узами с одной достойной особой. Признаться, меня тяготила мысль о том, что Боб отдаст Богу душу холостяком и мне волей-неволей придется самому заняться хозяйством на ферме, поскольку представить себе Хейтри без Уилов просто невозможно-.
Я снова сел за руль, проехал немного вперед и свернул на ведущий к ферме проселок, совсем недавно выровненный и посыпанный гравием стараниями Боба, многие годы мечтавшего об этом. Миновав могучий старый дуб, посаженный, по семейному преданию, еще моим прадедом, я вырулил на дорожку, заканчивающуюся во дворе нашего семейного гнезда, и вынужден был резко затормозить: прямо на моем пути лежал человек.
Я вышел из машины и взглянул на него: мужчина распростерся на земле ничком, выбросив руку вперед. Я нагнулся и пощупал ее — она была холодна как камень, и взглянув на его затылок, я тоже похолодел. Собравшись с духом, я перевернул окоченевшее тело на спину и только тогда вздохнул с облегчением: покойный был мне совершенно незнаком.
Остекленелые глаза безразлично смотрели в голубое . небо, и судя по страшной гримасе, исказившей его лицо, умер он быстро, но мучительно. Вся его грудь, брюки и трава под ним были залиты полузапекшейся кровью, она, должно быть, хлынула из него потоком в результате мощного удара, ставшего причиной его гибели.
Я распрямился и огляделся вокруг, прежде чем направиться к дому. Было удивительно тихо, лишь черный дрозд выводил где-то бодрые Трели, да поскрипывал у меня под ногами гравий. Вдруг до меня донесся тоскливый вой собаки, и тотчас же из-за угла дома на меня с резким лаем вылетела молодая овчарка. Ей было на вид не более девяти месяцевs и я догадался, что это один из щенков старой Джесс.
Я вытянул вперед руку и пощелкал пальцами. Злобный лай тотчас же сменился радостным повизгиванием, пес завилял хвостом и неторопливой трусцой подбежал ко мне, чтобы обнюхать. Но собака в доме продолжала выть, и у меня по спине пробежал холодок.
Я вошел во двор и сразу же обратил внимание на то, что дверь кухни распахнута. Осторожно подойдя к ней, я негромко позвал брата:
— Боб!
Шторы в комнате были опущены, свет не зажжен, так . что было довольно мрачно. Вдруг из темноты на меня метнулось нечто большое, черное и злобно рычащее. Я отшатнулся, распахивая дверь настежь, и увидел перед собой оскаленные клыки старушки Джесс.
— Спокойно, Джесс, все в порядке! — негромко сказал я. — Все хорошо, это я!
Собака внимательно посмотрела на меня и, слегка успокоившись, перестала скалиться.
— Иди ко мне, Джесс! — похлопал я себя по бедру.
Но собака жалобно заскулила и, повернувшись, побежала к обеденному столу. Я последовал за ней и увидел, .... что Джесс стоит с поникшей головой над лежащим на полу Бобом.
Рука брата на ощупь тоже оказалась холодной, но не как у мертвеца, обнаруженного мной на дороге. На запястье прощупывался слабый пульс. Из жуткой раны в груди на рубашку сочилась кровь. Я не стал шевелить Боба, а сбегал по лестнице наверх, сорвал с кровати одеяло и, спустившись бегом вниз, накрыл им брата, чтобы он не переохладился. После этого я поднял трубку телефона и набрал номер 999.
— Говорит Джереми Уил с фермы Хейтри, — сказал я. — Здесь произошла перестрелка. Один человек мертв и один тяжело ранен. Прошу срочно направить сюда врача, карету «скорой помощи» и полицию: дорога каждая минута!
Спустя час я разговаривал с полицейским Дейвом Гусаном. Врач к этому времени уже оказал Бобу первую помощь, и его увезли в больницу в очень тяжелом состоянии. Я хотел поехать на своей машине за каретой «скорой помощи», но доктор Грирсон посоветовал мне этого не делать.
— Это бессмысленно, Джсмми, — сказал он. — Побереги свои нервы и доверься врачам. Ты же знаешь, что мы сделаем все возможное, чтобы спасти Боба.
— Каковы его шансы? — спросил я, кивнув головой в знак того, что согласен с ним.
— Неважные, — покачал головой доктор Грирсон. — Я позвоню тебе из больницы, когда еще раз взгляну на него.
Итак, теперь я беседовал с полицейским по имени Дейв Гусан, который со времени нашей с ним последней встречи дослужился от сержанта до инспектора. Мы с его младшим братом Гарри учились в одной школе. Следуя семейной традиции, он тоже стал полицейским.
— Плохи дела, Джемми,—с мрачным видом заявил мне Дейв. — Одному мне это дело не потянуть, да и не по чину: речь ведь идет об убийстве. Так что из Ньютон-Аб-бота к нам едет суперинтендант.
— О каком убийстве ты говоришь? Кто кого убил? — уставился я на него.
Он махнул рукой на двор, но смутился и сказал:
— Извини, я не имел в виду, что твой брат кого-то умышленно убил. Но что ни говори, а стрельба-то была, и один покойничек налицо.
Разговор происходил в гостиной, и сквозь окно мне было видно, что происходит на дворе. Труп, накрытый пластиковой пленкой, лежал на прежнем месте, вокруг него суетилось не менее десятка полицейских в форме и в штатском.