— Я искал мистера Фрэзера, — сказал он, с опаской поглядывая на индейцев. — Я слышал, он вернулся. — На поясе у Хирама висел топорик, и он крепко держал его одной рукой.
— Он вот-вот будет здесь. Вы ведь знакомы с мистером Хиггинсом, не так ли? — Очевидно, он был знаком и, очевидно, неприятно впечатлен этим знакомством. Его глаза остановились на клейме Бобби, и он едва заметно кивнул пареньку. Ничуть не смутившись, я обвела рукой индейцев, которые изучали Хирама с куда большим интересом, чем он их. — Позвольте представить вам мисс Уилсон, ее брата, мистера Уилсона, и… эээ… их друзей.
Хирам напрягся еще сильнее, если такое вообще было возможно.
— Уилсон? — переспросил он довольно грубо.
— Уилсон, — радостно согласилась мисс Мышь.
— Это девичья фамилия моей жены, — сказал Хирам таким тоном, что стало сразу понятно — он считает использование этого имени индейцами в высшей степени возмутительным.
— О, — отозвалась я. — Как интересно. Думаете, они могут быть дальними родственниками вашей супруги?
На это замечание он ошарашенно вытаращил глаза, и я услышала, как Бобби давится смехом.
— Ну, они явно получили это имя от шотландских предков — отца или деда, — уточнила я. — Быть может…
Рот у Хирама то открывался, то закрывался, одна эмоция тут же сменяла другую — от гнева к смятению. Он сжал правую ладонь, выставив наружу лишь мизинец и указательный палец, — рога, защита от дьявола.
— Двоюродный дядя Эфраим, — прошептал он. — Спаси нас Господь. — И без всяких дальнейших объяснений он развернулся и заковылял прочь.
— До свидания! — крикнула мисс Мышка ему вслед, махнув рукой. Он бросил в нашу сторону единственный затравленный взгляд через плечо и припустил так, будто его преследовали демоны.
Виски наконец было принесено, и после того, как значительная его доля была выпита пациенткой и зрителями, операция началась.
Напильник обычно использовался для лошадиных зубов и потому был немного больше, чем мне нужно, однако работал сносно. Мисс Мышка вначале довольно громко реагировала на мои манипуляции, но с каждой новой дозой виски становилась все тише. К тому времени, как я начала извлекать сломанный зуб, она, как мне показалось, уже ничего не чувствовала.
Бобби тем временем развлекал Джейми и Йена, изображая реакцию Хирама Кромби на предположение о том, что он, возможно, имеет кровных родственников среди Уилсонов. В перерывах между приступами хохота Йен переводил все индейцам, которые катались на траве, захлебываясь от смеха.
— Есть в их семейном древе Эфраим Уилсон? — спросила я, покрепче хватаясь за подбородок Мышки.
— Они, похоже, не очень уверены насчет Эфраима, но был. — Джейми расплылся в широкой улыбке. — Их дед был шотландским путешественником. Оставался с чероки достаточно долго, чтобы соблазнить их бабку, а потом упал со скалы и погиб под оползнем. Она, конечно, вышла замуж снова, но имя ей понравилось.
— Интересно, почему двоюродный дед Эфраим покинул Шотландию? — Йен сел, вытирая слезы от смеха.
— Количество людей вроде Хирама, полагаю, — ответила я, прищуриваясь, чтобы разглядеть, что я делаю. — Думаете…
Я внезапно осознала, что все прекратили разговаривать и смеяться, их внимание привлекло что-то на другом конце поляны. Этим чем-то оказалось прибытие еще одного индейца, который нес что-то в узле за плечом.
Индейца звали Секвойя, он был немного старше молодых Уилсонов и их друзей. Он коротко кивнул Джейми и, сказав что-то на языке чероки, снял узел с плеча и положил его на землю перед моим мужем. Лицо Джейми изменилось: следы недавнего веселья испарились, сменившись настороженным любопытством. Он опустился на колени и, осторожно откинув ветхую ткань, обнажил горстку обветренных костей: череп в центре глядел своими пустыми глазницами прямо на нас.
— Это еще кто, черт возьми? — Я прекратила работу и вместе со всеми остальными, включая мисс Мышь, разглядывала посылку.