В дверь постучали. С бьющимся сердцем Ливия поспешила встать.
— Я хотела удостовериться, что у вас есть все необходимое.
— Спасибо, мадам.
— Вы можете называть меня по имени, поскольку мы скоро станем родственницами.
Ливия промолчала. Она чувствовала себя неловко из-за своих непричесанных волос, босых ног, юбки, застегнутой на талии булавкой, которую она тщетно пыталась прикрыть рукой.
— Когда срок? — спокойно спросила Элиза.
Может быть, сделать недоуменный вид и изобразить невинность? Ливия интуитивно поняла, что это будет ошибкой. Элизе Нажель, безусловно, не понравится, что ее держат за идиотку. Пока еще до конца не осознавая степени ее влияния, Ливия догадывалась, что эта женщина играла значимую роль в доме, где ей придется отныне жить. Во время ужина Франсуа проявил чудеса дипломатии, но Ливия все же была венецианкой и знала толк в таких играх.
— Этой осенью, — ответила она.
— Я так и думала, — удовлетворенно констатировала Эли-га. — Полагаю, вы католичка?
— Да, мадам.
— Это хорошо. Завтра же мы отправимся к священнику. Он сделает оглашение о предстоящем бракосочетании, и вскоре вы поженитесь. Церемония будет скромной.
— Я понимаю, — тихо сказала Ливия.
— Нет, не понимаете. Если Франсуа считает нужным жениться на вас, значит, у него есть на то свои причины. После всех жертв, на которые мы пошли во время этой войны, он имеет право на счастье. Никто не может лишать его этого, и надеюсь, вы сделаете его счастливым. Ваша свадьба пройдет в самом узком кругу из-за нашего брата Венсана. Он пропал без вести на Восточном фронте, и пока мы не узнаем наверняка, жив он или погиб, мы будем, соблюдая все приличия, ожидать его возвращения.
Она слегка наклонилась, и свет заиграл в драгоценных камнях броши в форме лотарингского креста.
— После смерти матери я сама вырастила двух своих братьев. И знаю их лучше, чем кто-либо. Сейчас Франсуа нуждается в спокойной жизни для того, чтобы все силы отдавать работе. Как вам известно, экономическая ситуация очень сложная. В течение четырех лет мы были присоединены к Германии. Благодаря генералу мы снова стали французами, но теперь нам следует занять свое место в Республике. Задача не так проста, ведь у нас много рабочих, которые зависят от нас. Я надеюсь, вы не рассчитываете на легкую жизнь. Мой брат вовсе не так беспечен, как может показаться на первый взгляд.
— Беспечен? — переспросила Ливия, нахмурившись.
— Счастливый, веселый, легкий… Поверхностный.
Эта женщина напомнила Ливии ее школьную учительницу, которая стала особенно невыносима, когда девочка перестала разговаривать после смерти родителей. В течение нескольких месяцев, раздраженная молчанием своей ученицы, она старательно провоцировала Ливию, отпуская в ее адрес колкости, а иногда и откровенно насмехаясь над ней. С тех пор девушка стала очень чувствительной к коротким убийственным фразам.
— Мне знакомы проблемы, с которыми сталкиваются предприятия. Я руководила мастерскими своей семьи, пока мой дедушка был прикован к постели. В Италии тоже все испытывают послевоенные трудности, мадам. И, как у вас, есть семьи, которые зависят от нас, и большинство из них голодают.
— Вы мне кажетесь слишком молодой, чтобы справиться с такой сложной задачей, — с сомнением произнесла Элиза. — Если я правильно поняла, у вас есть брат, который этим занимается.
Ливия подумала о Флавио, который захватил кресло дедушки и взял штурвал в свои руки, как будто вправе был играть эту роль.
— Жизнь не разбирает, у кого какой возраст, когда посылает испытания. Моему брату понадобилось много времени, чтобы оправиться после возвращения из России.
Элиза поджала губы.
— Он воевал на стороне немцев, разумеется.
— Да, мадам. Большинство итальянцев из его полка погибли вовсе не за правое дело. Им просто не оставили выбора. Полагаю, то же самое можно сказать о вашем брате Венсане?
В ту же секунду лицо Элизы Нажель застыло, а ее тело, и без того прямое как палка, вытянулось еще больше. Ливия поняла, что задела ее за живое. Во время своего пребывания в Венеции Франсуа рассказал, что Эльзас и северная часть Лотарингии были присоединены к Рейху. Некоторое время спустя жителей Мозеля и Эльзаса мобилизовали в вермахт. Молодые французы надели немецкую униформу. Она подумала, что товарищи ее брата, по крайней мере, погибли под знаменами своей страны. В маленьком ресторанчике в Мурано с полом из прессованных опилок и меню, написанным мелом, Франсуа покачал головой и произнес с грустным видом: «Мой брат Венсан не смог избежать этой участи. Немцы угрожали расправиться с семьями уклонистов. Кошмар 1914 года повторился снова. Кстати, после Первой мировой этих солдат начали называть мальгрену[45]». Ливия не осмелилась спросить Франсуа, как ему самому удалось выскользнуть из мышеловки. Флавио не любил говорить о войне, и она предположила, что Франсуа это тоже не доставит удовольствия.