Иоланта Палла
Дыши нами, пока есть время
Пролог
Первое, что я чувствую, переступая порог двухэтажного особняка, это приторный сладкий запах, который мгновенно заполоняет легкие.
Слишком знакомый аромат, навязчиво въедающийся в память, переворачивает чертовы внутренности.
Все чувства, что я прятал на протяжении нескольких месяцев. Этих злополучных дней, наполненных болью и мучениями, которых я даже злейшему врагу не пожелаю.
Иду в указанном направлении, потирая разбитую губу, при этом злюсь на хромоту, от которой уже никогда не избавлюсь.
Перед глазами вновь и вновь всплывает растерянное лицо Владимира Эдуардовича, который ощутил всю силу моего негодования по поводу того, что он скрыл и сделал с нами. Сжимаю кулаки, но понимаю, что от этого легче не становится. Смотрю на сбитые костяшки и скриплю зубами. Отогнать эмоции в сторону тяжело, поэтому фокусируюсь на предстоящем разговоре.
От предвкушения долгожданной встречи в горле пересыхает так стремительно, что я даже замедляю ход.
Что если она не захочет меня видеть?
Вышвырнет, как и я ее когда-то.
Идиот…
Пересекаю огромный холл и подхожу к двери, за которой находится она, моя светловолосая девочка.
Медленно поворачиваю ручку и легонько толкаю деревянное полотно.
Вижу ее, а она меня нет.
Стою, будто замороженный, и пялюсь на изящные кисти, которые плавно двигаются.
Рисует.
Пятна краски на одежде, джинсовом комбинезоне и футболке под ним, выдают то, что сидит за холстом уже давно.
Из-за хрупкой фигуры не могу разглядеть, что она так усердно выводит кисточкой. Взгляд невольно останавливается на платке, который прячет шикарные локоны, сводящие меня с ума.
Иду к ней и останавливаюсь за спиной, вдыхая сладкий аромат, который вспоминал на протяжении всей реабилитации.
Замирает.
Наверное, услышала.
— Богданов? — Произносит тихо, а я вижу, как нежная кожа на руках покрывается россыпью мурашек.
Отличная реакция на меня. Радует.
Молчу, а Алимеева часто дышит, но не спешит поворачиваться.
— Как тебя пропустили? — Говорит громче, только голос все равно дрожит.
Еле сдерживаюсь, чтобы не сжать ее в объятиях. Не сейчас.
— Приняли весомые аргументы. — Хриплю, когда она поворачивается, и я тону в голубых глазах, которые наполнены слезами.
— Вижу. — Переводит взгляд на мою разбитую губу, и тут не выдерживаю, тяну руку к дурацкому платку, но она отрицательно качает головой. — Не надо.
— Уже? — Проглатываю противную слюну с примесью горечи.
— Ты знаешь, да? — Снова этот болезненный взгляд, не оставляющих вариантов.
Прижимаю ее к себе, наплевав на то, что буду в краске. Всхлипывает, цепляясь пальцами в свитер. Меня просто разрывает на куски от того, как сильно она мне нужна.
— Я боюсь. — Шепчет совсем тихо, пока стук наших сердец заглушает все другие звуки.
— Все будет хорошо. — Поднимаю за подбородок ее голову и смотрю в глаза, из которых катятся слезы. — Я с тобой Рапунцель.
Глава 1. В нем огонь
Мрачная улица злополучного района не пугает, скорее наоборот приободряет, как прохладный ветерок, который проникает под тонкую футболку и немного охлаждает разгоряченную кожу. Хлопаю дверью в подъезд и останавливаюсь на ступеньке, вдыхая драгоценный воздух, разминаю шею, подняв голову вверх, и смотрю на звездное небо. Даже смрад, идущий из здания, не портит картинку и внутреннее состояние.
С самых глубин поднимается ликование, потому что через двадцать минут, как максимум, я смогу наконец сбросить пар, который готов был повалить из ушей. Слышу спешные шаги друга и медленно выдыхаю.
— Слушай, Лех, — Степа смешно кривится и потирает затылок, останавливаясь напротив меня, — может, ну их? Пойдем лучше к Лильке. Давно ведь не виделись.
— Нет.
— В гараж сгоняем?
— Нет.
Спускаюсь и иду вперед, начиная злиться на друга, который включил вдруг миролюбивого мальчика, хотя, если вспомнить, то стрелу я забил из-за него. На днях мы нарвались на толпу отморозков неподалеку от спортивной площадки, где зависали часами, прокачивая тело, и там Степан Вольный, мой друг с детского дома, находясь не в лучшем расположении духа, забузил на одного парнишку. Драка не состоялась лишь потому, что рядом были дети, и их мамаши на нас смачно наорали, пригрозив вызвать полицию. На эмоциях готов был порвать всех, кто там был, особенно за друга, и не важно прав он или нет.