Таким образом, личная ответственность мусульманина за свою душу, свои намерения и свои поступки перед Аллахом — это важнейший устой ислама, в этом источник его силы и влияния. Мысль, которую Аллах ниспослал мусульманам, очень проста: если каждый лично будет благообразен в своих намерениях, будет даже в мыслях избегать дурного и недозволенного, то и все общество станет практически идеальным. В таком обществе изживутся беды и преступления, воцарятся спокойствие и безмятежность, в таком обществе можно будет жить почти как в раю.
Настоящий мусульманин ни за что бы не стал с этим спорить. Потому что это — священный Коран. Потому что с этим нельзя не согласиться ввиду абсолютной правильности этой мысли. А вот вожди таблигов заспорили. Мухаммад Эхтешам уль-Хассан, конечно, не самолично выдвинул столь важный тезис; он явно излагал позицию мауланы Мухаммада Ильяса Кандехлеви. Весь вопрос: почему? Такое заявление вовсе не случайно и не плод ошибки. И тот, и другой — люди грамотные, начитанные, умеющие читать и писать по-арабски. Мухаммад Ильяс, например, помнил Коран наизусть, а потом учился в Дар уль-Улюм Деобанди, в крупнейшем в Индии исламском университете, который и теперь является наиболее авторитетным исламским университетом в мире, наряду с университетом Аль-Азхар в Египте. Но при этом Дар уль-Улюм Деобанди стал центром зарождения деобандизма — крайне радикального течения, нетерпимого к другим течениям в исламе, например к шиитам. Деобандизм проник в лагеря афганских беженцев в Пакистане и стал одним из истоков движения «Талибан».
Но мы сейчас не об этом, а о том, что основатель и первый амир таблигов Мухаммад Ильяс Кандехлеви в исламе определенно разбирался. Отсюда следует, что его еретический тезис о том, что суть ислама состоит в коллективной жизни и коллективном спасении мусульман, не является плодом незнания или ошибки, а является сознательным возражением Корану. И автор брошюры «Дегенерация мусульман и ее излечение», и племянник основателя таблигов, включивший ее в состав сборника «Фазаил-э-Амаал», были с этой идеей согласны и тоже совершенно сознательно. Их эта идея не только не смутила, но они ее взялись развивать и распространять.
Причина? На мой взгляд, эти люди не верили в милость и милосердие Аллаха. Потому у таблигов все не по доброму побуждению, а по принуждению. Все устройство жизни у таблигов — это чистое принуждение: жизнь в джамаатах под присмотром амира, участие в многолюдных собраниях, зацикленность на религии и показная набожность… Даже сама мысль о том, что в мечеть на молитву надо непременно зазывать, ясно говорит о том, что таблиги не представляют себе, что можно молиться добровольно. В общем, это у них религиозный концлагерь. Настоящий же ислам — это свобода. Молиться или нет, сколько раз на дню, делать благое или нет — это мусульманин решает сам, за что и ответит лично пред ликом Аллаха, к которому непременно, рано или поздно, он вернется.
Аллах милостив и милосерден. Милость и милосердие Аллаха состоит, в частности, в том, что радуется Он даже небольшому проблеску благости в душе человека, даже одному благому намерению, как у того убийцы, о котором рассказал Мухаммед (мир ему и благословение): убивший сто человек убийца решил раскаяться в своих злодеяниях, пошел к селению праведных и умер в дороге, оказавшись всего на пядь ближе к селению праведных; и было покаяние этого убийцы принято.
Не верить в милость и милосердие Аллаха это все равно, что не верить в самого Аллаха. Таблиги молятся какому-то другому богу. Хотя они его называют Аллахом, но это точно не Аллах. Они своего бога задабривают обрядами, прямо как какого-нибудь языческого идола. Таблиги очень хотят быть похожими на мусульман, а то бы, наверное, уже воздвигли бы алтарь и стали бы приносить жертвы. Какому богу они молятся — мне неведомо, и, пожалуй, не стану выяснять; осмелюсь лишь предположить, что такому, который с рогами, копытами и хвостом.
Какие плоды — такое и дерево
В этом месте возникает вопрос: а не слишком ли автор резко высказывается? Нет, не слишком. Во-первых, шариат, как известно, запрещает бросать мусульманам друг другу обвинения в неверии и вообще запрещает конфликтовать между собой даже на словах. К шариату мы относимся почтительно, однако же я не мусульманин и на меня это ограничение не распространяется. Потому я могу сказать о таблигах все, что о них думаю.