Дашко не понял усмешки, скрытой в словах. Он вдруг ощутил, что что-то не так. Но вот что именно, понять уже не смог.
- Итак, - Эми радостно облизнула ложечку. - Роман Андреевич, не стесняйтесь, пожалуйста. Что случилось? Вы притащили эту игрушечку, утверждаете, что она уничтожит два квартала вокруг быстрой и страшной смертью, хотя её предел — это пара десятков человек, если они стоят в одной толпе, и после того, как один будет «заражен», начнут безудержно лапать друг друга.
Щека мужчины болезненно дёрнулась.
Он всё ещё считал, что эта девчонка не действовала сама по себе. Он всё ещё считал, что за ней кто-то стоял. Но что, если он ошибся?
Что если в этот раз ему помешала девка?!
Да нет.
Быть не может.
Нет. Этого просто не может быть.
А по губам Эми расползалась всё более насмешливая и насмешливая улыбка.
- Знаете, - вкрадчиво сказала она, подавшись вперёд. - Есть забавная несправедливость, правда, когда тот, кто стоит на вершине мира, забравшись туда на костях других, наслаждается лаврами. А тот, кто приложил для этого все усилия, так и не смог добраться даже до облаков. Впрочем, - её голос стал тише, ниже, бархатнее, очаровательнее. Она тёмным ангелом соблазняла Дашко, отводя его внимание, растворяя его, размывая границы реальности и нереальности. - Вас это не касается, ведь вы — такой же, лжец, моральный урод, глупец и трус. Не написали ни единой научной работы, а просто воспользовались тем, что первым нашли труды своей жены. Жаль, что она так и не поняла, что только из-за них вы на ней и женились. Но … что поделать. Влюблённые слепы и глупы, а она даже не смогла увидеть, за какое чудовище вышла замуж. Вы убили её раньше.
Дашко отшатнулся, но … не смог пошевелиться. За его спиной появилось что-то чужое... Нет. Не что-то. Кто-то.
Там был кто-то, опасный, кто-то, на кого он не посмел бы даже взглянуть.
Но шевельнуться теперь было невозможно.
Будто из бездны, с которой слишком долго заигрывал Дашко, поднялось Чудовище, чтобы кануть обратно, вот только утащив с собой слишком нахальную и глупую жертву.
Утащить и безжалостно утопить.
- Это что? - спросил Змей негромко, глядя на подделку под револьвер.
Эми подняла к нему глаза, улыбнулась:
- Это то, что утопит его и тех подельников, кто остался. Это тот недостающий фрагмент, который докажет, что Станция 004 существовала, как и весь этот эксперимент. Это то, что позволит показать, что они там создавали. И что могло упасть вниз. Это то, с помощью чего можно будет найти архивы на Меко-12. Распутать эти ниточки от начала и до конца, развести все концы и сплести полотно, в котором больше не будет белых пятен. Отомщённые мёртвые смогут упокоиться. Живые выдохнут спокойнее...
Спокойные глаза Эми обратились на профессора Дашко, и он вдруг уверовал, что на самом деле за его бедами последних дней стоял не какой-то её покровитель, а она сама. Но было уже поздно. Девушка говорила медленно, с удовольствием растягивая слова, а он ощущал, как удавка затягивается на шее.
- А вот виновные позавидуют мёртвым, особенно тем, кто умер от их бесчеловечных испытаний...
Роман Андреевич не смог вдохнуть, он смотрел в рыжие-рыжие глаза, и понимал, что обманулся, обманулся. Но дотянуться до пистолета он не мог, уже не мог, ничего не мог. Потому что на его шее сжималась удавка. И всё было поздно.
Но он зря считал, что всё закончилось.
Для него всё только начиналось. Долгое падение во тьму с той вершины, на которую он, и никто другой, заполз на чужих костях, крови и боли...
Эпилог
Вот так, в какой-то мере просто и глупо, всё завершилось.
Всё ещё бурлило, шипело, кипело, плевалось в разные стороны, но завершилось. Отодвигая от себя игрушку, передавая её Змею, Эми знала — это конец. Она больше в это дело не полезет. Слишком оно грязное.
Капитан Лонштейн никогда не отказывалась от дела просто потому, что она боялась запачкаться. Но она знала, это дело — не из тех, которые про «грязь». Это дело про то, как обычный человек превращается в чудовище. Желая больше власти, желая подняться выше, он наступает вначале на руку того, кто помог ему подняться. Потом ломает руку этому помощнику, потом — позвоночник. Потом на его костях устраивает пляску. А потом всё катится под откос.
Дальше. Глубже. Безнадёжнее.
Уже не просто в грязь. Или в навоз.
В квинтэссенцию всего самого мерзкого, что есть в человеке, что прячется в самых укромных уголках его души.
Эми знала, что Змей не хотел бы, чтобы она в это погружалась, а значит... почему бы и не оставить ему это дело? Она сделала то, в чём была лучшей, и … отступила.