Вот что сказал ей волшебный брусок сперва:
Хонгор лежит в желудке жадного льва,
Спящего на волнах степного песка.
Вот что сказала вторая нарезка бруска:
Хонгор в желудке щуки огромной лежит,
Щука на дне океана укромно лежит.
Третья нарезка такой ответ принесла:
Хонгор лежит в желудке седого орла,
В черной скале орлиное свито гнездо.
«Хонгор в одном из этих желудков, Богдо!» —
Так чародейка сказала богатырю.
«В счастье пребудьте, матушка, благодарю», —
Молвил нойон и помчался разыскивать льва.
За шесть недель он проехал шестьсот бэря!
Лев и орел поклонились ему, говоря:
«Джангар, сияющий святостью божества,
Ни в одиночку, великий Богдо, ни вдвоем
Не пожирали мы Хонгра, клятву даем!»
И властелин отпустил их и поскакал
Берегом черного моря, подножьями скал.
Вот миновала неделя, другая за ней,—
Видит он: на расстоянии бердыша,
В шесть шириною, длиною в сто саженей —
Черная щука лежит, тяжело дыша,
Черная щука лежит на прибрежном песке.
Спешившись, в землю воткнув сандаловый дрот,
Бросился Джангар с мечом обнаженным в руке.
Только приблизился на два шага вперед,—
Щуку, видать с перепугу, стошнило.
И вот Выпал на землю из бычьей кожи мешок.
Щука взмахнула хвостом и в пучине вод
Скрылась. И Джангар, мешок развязав, извлек
Алого Хонгра, стальные цепи разбил.
Связанный путами из человеческих жил,
Хонгор уже почти не дышал, но жил.
Радостным ржаньем рыжий скакун возвестил
Тварям вселенной о том, что Хонгор спасен.
Хонгру в уста и в ноздри вдунул нойон
Белый аршан, сознанье вдохнул в него,
Дал ему часть снаряжения своего
И посадил на коня своего потом,
И поскакал Аранзал знакомым путем.
Долго неслись в прозрачно-красной пыли
И, наконец, у Кинясовой башни сошли.
Хонгра Багряного конь, не касаясь земли,
С радостным ржаньем к ним прибежал издали.
Всех скакунов на свете милее — свои!
Соединили мягкие шеи свои
Лыско и Рыжко, умильно глядели они,
Будто друг друга обнять хотели они…
Сказывают: узнав, что ликуют враги,
Ибо у Джангра сломан сандаловый дрот, —
Вскинул на плечи бурдюк с аракой
Шикширги,
Посох дубовый схватил и пустился вперед.
У великана такие были шаги:
Малые горы шагом единым он брал
И перешагивал через большой перевал,
Дважды шагнув… Громоподобный крик
Мир сотрясает: увидел Хонгра старик!
«Хонгор ли это, солнце мое на седле,
Хонгор ли это, единственный на земле,
В бурях еще не окрепший детеныш орла?»
Кинулся к сыну, бросив бурдюк с аракой.
Джангар великий, боясь, как бы старец такой
Хонгру бока не помял, — подушку с седла
Быстро схватил и меж ними ее положил,
И, отуманенный счастьем, в избытке сил,
Сына в объятья свои Шикширги заключил,
Вместе на землю свалились отец и сын,—
Еле разнял их потом нойон-властелин.
Голод и жажду хмельной аракой утолив,
Горькие думы развеяв и прочь удалив,
Сели герои в ратных доспехах своих
На быстроногих, гривастых коней верховых.
Хонгор Багряный вырвал с корнем сандал,
Сучья содрал на ходу, скакуна погнал.
Загнанных в кучу мангасов он увидал:
Тяжелорукий Савар и Строгий Санал
С остервенением нападали на них,
Знатных рубили, щадили черных одних.
Тут замечает Джангар, великий нойон,
Злобного хана Киняса в прозрачной пыли.
Напоминающее ночной небосклон,
Черное с искоркой знамя мелькало вдали.
Челюсти сжав, нойон поскакал вперед
В хана Киняса направил сандаловый дрот.
Злобный Хара Киняс перепуган вконец:
Близится Джангар с конем удалым своим…
А в это время с огромным сандалом своим,
Волком на беззащитное стадо овец,
Хонгор на войско мангасов напал, разъярен,
И разбросал это полчище на семь сторон.
Вот, наконец, посчастливилось и ему!
Видит: к поросшему таволгою холму,
Жалкую душу спасая, несется Цаган.
Неукротимый за ним поскакал великан,—
Только Цагана видел он перед собой!