Джастин задумался. Большое сердце, длинные ноги. Будь у борзых мозг объемом чуть побольше, они могли бы править миром. Он шел дальше, а его пес и Питер Принс припрыгивали рядом.
— Откуда ты столько всего знаешь про борзых?
Питер смутился:
— Я много читаю.
Некоторое время они шли молча. Питер размышлял о борзых, а Джастин — о Питере. У них на первый взгляд мало общего. Неужели Питер вообразил, что они могут стать друзьями? В прошлом Питер дружил с разными детьми, но, как правило, по взаимной надобности: попинать мяч, поиграть с тем, у кого игрушки получше. У Питера как будто не было корыстного повода привязываться к Джастину и Бобу. Ему просто приятно было составить им компанию.
У дома Джастина Питер помахал рукой и пошел дальше. Джастин смотрел ему вслед, но тот не обернулся.
«Ну ладно, — подумал он. — Хорошо хоть, Бобу он нравится. Они так спелись, будто сто лет друг друга знают.
Но Боб же моя собака!
Может, это заговор, — подумал он. — Может, они вместе работают. Может, Боб внедрил Питера к людям в качестве связного для подстраховки».
Он посмотрел на Боба. Пес умудрился протиснуться под кухонную батарею и теперь блаженно храпел в тепле.
«Я не могу доверять даже своей собственной воображаемой собаке», — подумал Джастин. Куда уж хуже?
11
Никто не спешил завоевать дружбу Джастина, и со временем он стал считать другом Питера. Питер не прибавлял ему популярности, но обладал сочувствием и умом, и Джастину нравилась его собачья преданность.
Их дружба привлекала внимание, как, впрочем, и все в средней школе.
— Эй, смотрите! Да это же Стивен Хокинг[4] и Джастин Психейс. — Припухлые мальчишки помладше вечно сидели на парапете за воротами школы, тыкая промасленную жареную картошку одноразовыми вилками, и глумились над всем, что движется.
Питер остановился и окинул их беспристрастным взглядом диагноста.
— Иногда я задаюсь вопросом, как устроен их мозг, — сказал он, нагнав Джастина. — Возможно, существует некий механизм, который вырабатывает серотонин, когда пытаешься унизить другого. Этим можно было бы объяснить природу травли.
— Может, они просто недоразвитые. Может, их еще зародышами в утробе поразил синдром кретинизма.
Питер улыбнулся:
— Вполне возможно. И все-таки есть над чем задуматься.
— Вот и думай.
Проходя мимо очередной компании глумливых мальчишек, Питер споткнулся, ловко выставил локоть и столкнул с парапета одного из заводил. Парень свалился назад с приятным шмяком, и из него полилась безудержная брань. Джастин и Питер бросились бежать.
Через пару кварталов они сбавили темп и рассмеялись.
— Здорово ты его, — сказал Джастин.
— Лучше он от этого не станет.
— Хочешь вернуться и помочь ему исправиться?
Питер снова достал из сумки теннисный мячик. Когда они вышли на широкую поляну близ городского парка, он бросил его вдаль.
— Я давно хотел спросить, — начал он, не глядя на Джастина.
Боб принес мячик, и Питер снова забросил его подальше.
— Из-за чего ты… В смысле… почему ты сменил имя?
Джастин остановился.
— Долгая история.
Боб поймал мячик на лету посреди поля, аккуратно положил его на землю и вернулся к мальчикам без мяча. Джастин наклонился его погладить.
— У тебя никогда не бывает чувства, что у судьбы на тебя зуб?
— Нет, — сказал Питер. — А у тебя?
— Бывает.
— Странно. — Питер на мгновение задумался, потом посмотрел на Джастина: — Какое это имеет отношение к имени? Зачем его менять?
— Это часть маскировки.
— Маскировки?
— Ну да. Я скрываюсь от судьбы.
— Скрываешься?
— Да.
— От судьбы?
Он кивнул.
— Ничего себе, — пробормотал Питер. — Ты серьезно?
— Да.
Три четверти пути по просторам увядшей травы они шли молча.
— Интересно, — медленно проговорил Питер. — Конечно, я довольно много думал о предопределении, хоть и не совсем в том смысле, что ты. Иногда мне кажется, будто я помню что-то, что еще не произошло, но вполне возможно, что это действительно произошло, а я просто забыл.
Он наморщился.
— В смысле, если допустить, что Вселенная цилиндрична, и любая энергия когда-нибудь воссоединяется сама с собой, то, может быть, и мысли бегают по краю цилиндра, повторяясь до бесконечности. — Казалось, такая возможность его воодушевляла. — Тогда это значит, что мысль способна возникать где-то во Вселенной и существовать сама по себе, не будучи приписанной ко мне как индивидууму. По крайней мере, до поры до времени.