"Махараджа, страшный грохот доносится со всех сторон. Мы не понимаем, что это значит. Да узнает махараджа причину". Царь подумал: "Видно, это пришёл Брахмадатта" — и глянул в окно. Узрев врагов, царь испугался и воскликнул:
"Мы пропали! Нас всех лишат жизни, не иначе!" И, не зная, что делать, он принялся толковать с придворными о пришедшей беде.
Между тем, когда весть о приходе врагов дошла до Великого, бесстрашный, как лев, он расставил по всему городу часовых, а сам поднялся в царский чертог, чтобы успокоить своего государя. Приветствовав царя, он склонился перед ним, а тот, увидев его, ободрился и подумал: "Никто не избавит меня от этой беды, кроме сына моего, пандита Махосадхи". И он обратился к нему с такими словами:
"Царь Панчалы Брахмадатта к нам пришёл со всей ордою.
О Махосадха, несметно это войско из Панчалы!
В нём слоны и колесницы, конница и пехотинцы,
Трубы грозно завывают и грохочут барабаны,
Блещут копья и доспехи, развеваются знамёна.
Смелые идут герои, закалённые в сраженьях;
Десять мудрецов при войске, искушённые в коварстве,
А одиннадцатый с ними — мать сама царя панчалов.
В свите же у Брахмадатты — сто один ещё властитель;
Покорённые Панчалой, потерявшие владенья,
В битву не своею волей вслед за ним они влекутся,
Силы не имея спорить с победителем могучим.
В три кольца чужое войско встало вкруг моей столицы,
Словно в крепкие объятья Митхила к врагу попала.
Как бесчисленные звёзды, всё окрест враги покрыли.
О Махосадха, скажи мне, как спастись от сей напасти!"
Услышав такие речи, Великий понял, что царь панически боится смерти. "Спасение больного — во враче, голодного — в пище, жаждущего — в питье, — подумал он, — а для него спасение — во мне и ни в ком больше. Нужно успокоить его". И, словно лев, оглашающий рыком плоскогорье, он вскричал громовым голосом: "Не бойся, махараджа, царствуй счастливо! Как ворону гонят камнем, а обезьяну — потрясая луком, так изгоню я это войско — все восемнадцать вражеских полков! Они уйдут отсюда в одном исподнем". И он воскликнул:
"Плечи расправь, государь, ешь и пей, веселись!
Прочь побежит Брахмадатта, соратников бросив".
Ободрив царя, Махосадха покинул дворец. Он повелел бить в барабаны по всему городу и объявил во всеуслышанье:
"Позабудьте тревогу! Доставайте венки, благовония и умащения, выставляйте еду и питьё, устройте праздник на семь дней! Пусть народ пьёт вволю, умащается, поёт и пляшет, веселится, шумит, рукоплещет — я беру на себя все расходы. Пусть знают Махосадху, пусть видят моё могущество!" Так он ободрил горожан. Они повиновались, и вскоре до осаждающих донеслись из города пение и музыка. Через боковые входы можно было проникнуть в город — их не запирали и пропускали через них любого, кто не был вооружён, и враги убедились, что горожане действительно празднуют вовсю. И Чулани-Брахмадатта, слыша праздничный шум в городе, сказал своим приближённым:
"Послушайте, вот мы осадили город восемнадцатью полками, а жителям его хоть бы что. Они не устрашились, они довольны и счастливы, они рукоплещут, веселятся, шумят, скачут от радости и поют. Что сие значит?" Тогда люди мудреца стали внушать ему:
"Государь, когда мы проникли в город через боковые входы, мы спрашивали у празднующих, почему они так беззаботны, осаждённые всеми царями Джамбудвипы, и они отвечали нам, что царь их, ещё будучи мальчиком, объявил однажды: лучшим праздником для него будет, если все цари Джамбудвипы осадят его город; теперь, мол, исполнилось его заветное желание, вот он и велел бить в барабаны, а сам пирует во дворце".
Услышав это, царь Брахмадатта разгневался. И он послал отряды войска идти немедля на приступ с разных сторон, повелев им засыпать рвы, проломить стены, обрушить сторожевые башни и ворваться в Митхилу. Он приказал воинам, как тыквами, насыпать полные телеги головами горожан, голову же царя Ведехи принести к нему. И по его приказу отборные воины, вооружённые до зубов, подступили к городским воротам, невзирая на дождь раскалённых ядер, потоки грязи и камней, которые обрушились на них со стен. Они преодолели ров и стали ломать стену, а горожане со сторожевых башен метали в них стрелы, копья и дротики. Защитники города осыпали воинов Брахмадатты насмешками, дразнили их и кричали им с издёвкой:
"Силёнок у вас маловато! Нате, подкрепитесь!" — и на глазах у них выносили чаши с вином и вертелы с мысом и рыбой, сами ели и пили и расхаживали по стенам. Потерпев неудачу, воины Чулани-Брахмадатты отошли назад.
"Государь, без колдовства такой стены не одолеть", — сказали они своему повелителю. Царь подождал четыре или пять дней, но средства овладеть городом не придумал и обратился к Кеватте:
"Учитель, нам города не взять! К нему нельзя и подойти. Что нам делать?" –
"Не отчаивайся, махараджа, — сказал тот. — Город получает воду извне. Мы закроем ход к воде, и в муках жажды они сами откроют нам ворота". –
"Значит, средство есть", — обрадовался царь и велел войскам перекрыть доступ к воде.
Но соглядатаи мудреца о том узнали и на стреле послали заблаговременно донесение в город. А мудрец заранее предупредил, чтобы тот, кто увидит стрелу с листом, тотчас отнёс её к нему. И когда донесение на стреле принесли мудрецу, он его прочёл и сказал себе: "Не ведают они, что имеют дело с мудрым Махосадхой!" Он велел доставить шесты бамбука в шестьдесят локтей длиною, расколоть их по длине, убрать перегородки и заново соединить тогда, обмотавши кожей и обмазав сверху глиной. Затем он послал за семенами лотосов и той землёй, что принесли отшельники-ведуны с Гималаев, посадил те семена в ил на краю пруда, а наверх стоймя поставил бамбуковые трубы и наполнил их водою. За ночь семена взошли и лотосы поднялись в трубах, в каждой до верхушки. Наутро он вытащил стебли и дал своим людям, чтобы они снесли их Брахмадатте. Они свернули лотосовые стебли кольцом и перебросили за стену:
"Эй, прихвостни Брахмадатты! Не помрите с голоду! Вот вам цветочки, а из стеблей сварите себе еды, набейте животы!" Один из соглядатаев мудреца поднял такой стебель и снёс его царю.
"Смотри-ка, государь, какой длинный стебель у этого цветка, — сказал он. — Видано ль такое?" –
"Измерьте-ка его".
Люди мудреца намерили вместо шестидесяти локтей все восемьдесят. Царь спросил:
"Где же он вырос?" Тогда один из них придумал:
"Однажды, государь, мне захотелось пить, и я пробрался в город через боковой вход. Я там увидел большие пруды — горожане там плавали в лодках и рвали цветы в воде. Вот этот, видно, рос у берега, а у тех, что в глубине, стебли, должно быть, локтей в сто". Царь поверил этой выдумке. Он сказал Кеватте:
"Учитель, лишить их воды нам не удастся, нам их не одолеть, надо бросить эту затею" –
"Что ж, государь, — сказал тот, — мы их одолеем, лишив пищи, ведь пищу тоже доставляют в города извне". — "Да будет так, учитель". Но мудрецу донесли об этом, как и прежде. "Не ведает моей мудрости брахман Кеватта", — подумал он. И он вдоль городской стены велел наложить той илистой земли и на ней посеять рис. Желаньям бодхисаттвы нет преграды, и за одну ночь рис взошёл и зелень показалась над стеной. Брахмадатта её увидел и спросил: