Сам он переправился через Ганг на лодке и от места высадки стал мерить расстояние шагами, высчитывая:
"Здесь на пол-йоджаны пройдёт большой подземный ход, на том месте будет дворец для нашего царя, отсюда до царского дворца пройдёт тайная пешеходная дорога длиной в гавьюту".
Разметив все места, он вступил в город Уттарапанчалу. Царь Чулани был рад узнать о прибытии Махосадхи.
"Исполняются мои желания, — подумал он. — Скоро я увижу гибель моих врагов. Теперь, когда приехал он, недолго ждать и Ведеху. Тогда я убью обоих и стану властелином всей Джамбудвипы". Весь город пришёл в волнение.
"Это тот самый Махосадха, — говорили люди, — который обратил в бегство сто одного царя, словно камнем спугнул стаю ворон".
И когда он ехал через город к вратам дворца, горожане толпами стремились взглянуть на него, и они дивились величию его облика. Сойдя с колесницы, он велел доложить о себе царю.
"Пусть войдёт", — приказал царь, и он вошёл и, поклонившись государю, стал близ трона. Царь приветливо обратился к нему.
"Когда прибудет ваш повелитель, любезный?" — спросил он. –
"Когда я пошлю ему весть, государь". –
"Зачем же ты прибыл?" –
"Воздвигнуть здесь дворец для моего владыки, государь". –
"Хорошо, любезный". И он назначил содержание свите, оказал великие почести самому Махосадхе и отвёл ему дом:
"Любезный, — сказал он, — пока не прибыл ваш царь, живи здесь, и да исполнишь ты беспрепятственно всё, что тебе нужно сделать". А когда Махосадха вошёл во дворец, он остановился внизу лестницы, думая:
"Здесь надо бы сделать дверь для потайного хода", и тут ему пришло в голову: "Царь разрешил мне делать всё, что я сочту нужным. Следует позаботиться о том, чтобы лестница не провалилась в подземный ход, когда его начнут копать". И он сказал царю:
"Государь, войдя к тебе, я задержался там, у главной лестницы, и увидал изъян в постройке. Если тебе угодно, я добуду нужный материал и всё исправлю". –
"Хорошо, исправь, любезный".
Он тщательно всё осмотрел и определил, где надо сделать дверь в подземный ход, велел снять лестницу и, чтоб земля там не осела, уложить покрытие из брёвен, а на него поставить лестницу надёжно, чтобы она не обрушилась. Царь же ничего не заподозрил — он был уверен, что это мудрец для него старается. А тот провёл весь день, приглядывая за работой. Назавтра он сказал царю:
"Государь, если мне укажут, где будет жить наш царь, я присмотрю, чтобы всё было сделано, как нужно". –
"Ладно, пандит, бери любой участок в городе, кроме моего дворца". –
"Махараджа, мы здесь чужие, а в городе у тебя много любимцев; если наш выбор падёт на занятое уже место и твои воины нам станут препятствовать, что нам тогда делать?" –
"Ты не обращай на них внимания, пандит, бери любое место, которое понравится". –
"Но, государь, к тебе прибегут жалобщики и будут досаждать тебе. Если тебе угодно, пока мы выбираем место, я поставлю свою стражу у дворца. Тогда никто к тебе прорваться не посмеет, и всем будет спокойнее — и тебе, и нам". Царь согласился.
Тогда Махосадха расставил своих людей повсюду — на лестнице, внизу и наверху, и у дверей — приказав им никого не пропускать. И вот Махосадха послал своих людей к дому царицы-матери:
"Идите и ведите себя так, словно хотите его снести". Они пошли и начали долбить стены и ворота, так что с них посыпались кирпичи и глина. Когда царица-мать такое увидала, она вышла к ним и спросила:
"Зачем вы ломаете мой дом, любезные?" –
"Ломаем по приказу пандита Махосадхи, он хочет построить здесь дворец для своего царя". –
"Если так, зачем ломать? Живите здесь". –
"У нашего царя большая свита — этот дом ему не подойдёт. Мы построим для него другой, побольше". –
"Вы не знаете, кто я? Я — мать царя! Я пойду к моему сыну и спрошу, что это значит". –
"Мы ломаем дом с ведома царя. Попробуй нам помешать". Она сказала в гневе:
"Я на вас найду управу" — и отправилась во дворец. Но её туда и не впустили.
"Я — мать царя", — твердила она, а ей отвечали:
"Мы это знаем, да царь велел никого не пропускать. Ступай!" Не найдя себе защиты, она вернулась к своему дому. Там один работник закричал ей:
"Тебе чего здесь надо? Ступай прочь!" Он подскочил к ней, схватил за шиворот и так её толкнул, что она упала.
Тогда она подумала: "Видно, в самом деле это царь им приказал, иначе они бы не посмели так себя вести. Пойду-ка я к мудрецу". Она пришла к нему и сказала:
"Сынок Махосадха, зачем ты хочешь снести мой дом?" Он ей не ответил, но человек, стоявший рядом, переспросил:
"Что ты сказала, государыня?" –
"Пандит, ты зачем велел ломать моё жилище?" –
"Там будет построен дворец царю Ведехе". –
"Ужель, сынок, во всём этом огромном городе не найти другого места? Возьми с меня сто тысяч, только выбери другой участок". –
"Ладно, государыня, мы оставим твой дом. Только ты никому не говори, что дала нам взятку, а то другие тоже станут подкупать нас, оберегая свои дома". –
"Сынок, да если прознают, что я, мать царя, откупилась взяткой, какой позор мне будет! Конечно, я никому не скажу". –
"Ладно", — согласился слуга мудреца и взял сто тысяч.
Потом работники направились к дому Кеватты. Тот тоже бросился к царю, но вернулся от дворца ни с чем, со спиной, исполосованной бамбуковыми палками. Тогда и он, не зная, как настоять на своём праве, заплатил сто тысяч. И так, посягая на разные участки в городе и принимая взятки, они собрали девятьсот тысяч золотых монет. Махосадха между тем, обойдя весь город, вернулся во дворец. Царь спросил его, выбрал ли он место.
"Махараджа, — отвечал он, — никто нам не отказывает, но людям горестно расставаться со своими домами. Не подобает нам лишать их того, что им дорого. А в гавьюте отсюда, между городом и Гангой, есть подходящее место, где можно построить дворец для нашего царя". Тот, услышав это, обрадовался в душе.
"Сражаться в городе неловко, — подумал он. — Там не различишь, кто свой, а кто чужой. Биться за городом куда удобней. За городом мы и нападём на них и всех перебьём". И царь сказал:
"Хорошо, любезный! Строй на том месте, которое ты присмотрел". –
"Махараджа, там я и буду строить, только своим людям не вели ходить туда ни за дровами, ни за листьями, ни за чем иным. А то ведь непременно начнутся ссоры, и это радости ни тебе, ни нам не принесёт". –
"Хорошо, пандит, не пускай туда никого". –
"И ещё, государь, наши слоны любят воду и постоянно в ней плещутся. Так если река замутится и горожане станут жаловаться: мол, с тех пор как сюда явился этот Махосадха, мы не можем попить чистой воды, — с этим тебе придётся мириться". Царь отвечал:
"Пусть плещутся в воде твои слоны". И он велел объявить по городу под бой барабана:
"Тот из горожан, кто сунется туда, где ведёт работы Махосадха, заплатит пеню в тысячу монет".
Тогда Великий простился с царём и со своей свитой покинул город. В избранном месте он принялся строить новый городок, а напротив него, через Ганг, заложил селение, которое назвал Гаггали. Там он разместил слонов, коней и колесницы, коров и быков. Он усердно занялся строительством города, каждому указал, что ему делать, и, распределив все работы, приступил к сооружению подземного хода. Вход в большое подземелье он устроил на берегу Ганга. Рыли его шестьдесят тысяч воинов. Землю они выносили в больших кожаных мешках и бросали в Ганг, а там её утаптывали слоны, и река замутилась. Жители Уттарапанчалы зароптали: "С тех пор как явился сюда этот Махосадха, не стало чистой воды для питья. Ганг течёт мутный. Что нам теперь делать?" Подосланные мудрецом люди им толковали, что это слоны Махосадхи плещутся в Ганге и подымают ил со дна — вот почему река течёт мутная. Между тем в подземном ходе все корни и камни тонули в земле и не мешали работе — ведь желания бодхисаттвы всегда исполняются! В том новом городе была ещё дверь, ведущая в малый ход. Его копали семьсот человек. Землю они выносили в кожаных мешках и сваливали прямо в городе, заливали водой и клали в стену или на другие работы пускали. И вход в большое подземелье был там же в городе; его закрывала дверь высотой в восемнадцать локтей. И все двери там были снабжены таким прибором, что стоило нажать на один колышек, как они запирались. Стены большого подземного хода выложили кирпичом и оштукатурили, сверху его перекрыли досками, потолок укрепили и побелили. Всего там было восемьдесят больших дверей и шестьдесят четыре малых, и все они запирались, когда нажимали на один колышек, и открывались, если нажать на другой. А по сторонам тянулись сотни комнат для отдыха, тоже с такими устройствами в дверях, что когда открывалась одна, открывались и остальные, а когда закрывалась одна, все закрывались. И с обеих сторон располагалось по сто одному покою для сто одного воина, каждый с коврами разных цветов, с широким ложем, осенённым белым балдахином, с роскошным сиденьем у каждого ложа и со статуей женщины такой красоты, что её надо было потрогать рукой, чтобы убедиться, что она неживая. А на стенах подземного хода искусные художники нарисовали всяческие картины: прекрасного обликом Шакру, склоны горы Меру, моря и океан, четыре материка, Гималаи, озеро Анаватапта, Красное плоскогорье, луну и солнце, свиту Четырёх Царей и других небожителей, шесть чувственных небес и прочие сферы — всё можно было увидеть в этом подземном ходе. Пол там был посыпан белым песком, подобным серебру, и красивыми лотосами был украшен потолок. По бокам хода шли торговые лавки и повсюду висели гирлянды ярких и благоухающих цветов. Так был украшен тот подземный ход, подобный божественному чертогу Судхарма. А между тем триста мастеров мудреца построили триста кораблей, нагрузили их заготовленным материалом и привели туда вниз по Гангу. Когда они явились к мудрецу, он привлёк их к строительству города, а суда велел спрятать в укромном месте, откуда их можно было бы вывести на реку, когда он подаст знак. Город обвели рвом и наполнили ров водою, обнесли стеной высотою в восемнадцать локтей с воротами и башней, возвели в нём дома и дворцы, слоновники и другие строения, вырыли пруды, и на том работы закончили. Всё строительство большого и малого подземных ходов и нового города завершилось в четыре месяца. Тогда Махосадха послал гонца к своему царю: пора, мол, ехать. Царь, получив послание, обрадовался и выступил из своей столицы с большой свитой. В положенное время он достиг берегов Ганга. Махосадха его встретил и проводил в свой город. Царь вступил в новопостроенный дворец, отведал приготовленных для него яств, недолго отдохнул, а вечером послал гонца к царю Чулани с вестью о своём прибытии. Чулани эта весть очень обрадовала. "Теперь враг в моих руках, — подумал он. — Я отрублю головы тому и другому и изопью из чаши победы". Но гонца он принял с подобающим почётом и молвил с притворным радушием: