Одна надежда на тебя, провидец!
Дай мне воды напиться в знойный полдень,
Будь островом среди морской пучины,
Стань светочем средь темноты кромешной!
Дай наставление о дхарме и о пользе.
Увы! Я в прошлом тяжко провинился.
Скажи, как мне очиститься, провидец?
Как избежать паденья в бездну ада?"
Отвечая ему, Великий упомянул о славных царях былых времён:
"Живи теперь, как Дхритараштра,
Как Вишвамитра, Джамадагни,
Как Ушинара и царь Шиби.
Во всём отныне следуй дхарме,
И обретёшь обитель Шакры.
Пусть в Чандаке, твоём дворце,
И Митхиле, столице царства,
Отныне возглашают слуги:
"Кто жаждет? Кто проголодался?
Кому нужны цветов гирлянды?
А кто нуждается в одежде?
Кому-то, может, для прогулок
Нужны сандалии и зонтик?"
Пусть дважды в день так возглашают.
Тех, кто состарился в работе,
Не заставляй трудиться больше,
Но содержать ты их обязан,
Будь это люди иль скотина:
Они заботу заслужили".
Так Нарада дал царю наставление, восхвалив щедрость и нравственное поведение. А заключил он речь сравнением царя с колесницей, ибо знал, что Ангатию такое сравнение должно непременно понравиться:
"Колесницей назовём мы тело,
А возничим будет ум искусный,
Ось — непричинение дурного,
А щиты — раздача неимущим.
Мы ободьями представим ноги,
Окаёмкою же руки будут.
Смазка — воздержанье от обжорства;
Если скрипа нет — ты сдержан в речи.
Цельный кузов — это верность слову;
Мягкость речи — плавность её хода;
Шест со знаменем над колесницей –
Скромность, поклонение с молитвой;
Неспесивость — вот прямое дышло;
А поводья — самообузданье;
Плавный ход её — то негневливость,
Сверху же красуется блестящий
Зонт — он означает верность дхарме.
Поручнями будут твои знанья.
А сидением — невозмутимость духа.
Спицами же — знанье обстоятельств,
Хомутом смирение зовётся,
А подстилкой будет бодрость мысли.
Память — вот стрекало у возницы,
Мужество и йога — то уздечка,
Если ум смирен, он едет прямо,
Избегая прихотей-ухабов.
Вдруг рысак к обочине нагнётся
(Значит, что-то видно или слышно,
Что-то вкусно и приятно пахнет,
Отвлекая в сторону вниманье) –
Рысака тогда возничий — твоя сущность –
Погоняет мудростью нещадно.
Тот, кто твёрдо правит колесницей,
Едет ровной и прямой дорогой, –
Тот осуществит свои желанья
И кромешной навсегда избегнет.
Ты просил меня, государь, чтобы я научил тебя праведной жизни и указал путь к спасению от адских мук, так вот всё это изложено подробно и доходчиво!" Так Нарада преподал царю дхарму, избавил его от пагубных заблуждений и побудил принять обеты добронравия.
"Впредь избегай дурных друзей и ищи хороших, а себя не распускай!" — наставил он Ангатия напоследок, похвалил царевну, дал добрые советы царским жёнам и приближённым и на виду у всех отправился, блистая великолепием, назад в мир Брахмы".
"Как видите, монахи, — повторил Учитель, — не только теперь, но и прежде смог я разорвать сеть вредных взглядов и укротить Кашьяпу из Урубильвы". И он отождествил перерождения:
"Алатой тогда был Девадатта, Сунамой — Бхадраджйт, Виджаей — Шарипутра, Биджакой — Маудгальяяна, нагим аскетом Гуной был Сунакшатра из племени личчхавов, царевной Руджей был Ананда, царём Ангатием был Кашьяпа из Урубильвы, а Великим Брахмой Нарадой — я сам". сам".
Джатака о любви к родичам
Одетый в дорогое платье…" — это Учитель произнёс в роще Джеты по поводу своих действий на благо соплеменникам. Случилось это так. В Шравасти, в доме у Анатхапиндады, было что ни день готово угощение для пятисот монахов; столько же готовили и в доме у Вишакхи, и во дворце царя Кошальского. Монахам на царской кухне готовились превосходные кушанья, но доверенного, близкого человека при дворе у них не было, а потому угощение они брали, но есть уходили либо к Анатхапиндаде, либо к Вишакхе, либо в другие дома, где у них были знакомые. Однажды царь приказал:
"Отдайте монахам гостинцы, что принесли мне", — и послал со слугами в трапезную отменное угощение. Те, однако, воротились с вестью:
"Государь, в трапезной ни души!" Царь удивился и после завтрака пришёл к Учителю с вопросом:
"Почтенный, что самое важное в трапезе?" –
"Самое важное, государь, — это доверие к тому, в чьём доме ты её вкушаешь. Ведь если хозяин приятен гостю, тому и рисовый кисель покажется отменно вкусным". –
"А у монахов, почтенный, к кому возникает доверие?" –
"Либо к своим же родичам, либо к выходцам из клана шакьев". –
"Возьму-ка я себе в главные супруги девушку из рода шакьев! — подумал тут царь. — Тогда монахи увидят во мне словно своего родственника и станут мне доверять". Вернувшись во дворец, он послал гонца к шакьям в Капилавасту:
"Я стремлюсь с вами породниться. Выберите для меня невесту из ваших девушек".
Шакьи выслушали гонца и собрались на совет:
"Власть царя Кошальского распространяется и на наши земли. Не дадим ему невесту — наживём себе заклятого врага. А коли дадим, то поступимся чистотою нашего рода. Как же нам быть?" –
"Стоит ли беспокоиться? — сказал им Маханама — У меня же есть дочь Васабхакхаттия от рабыни Нагамунды. Ей уже полных шестнадцать лет, ей суждено счастье, а по отцу она — кшатрийского рода. Давайте выдадим её за царя под видом настоящей кшатрийки!" Шакьи согласились с ним, призвали послов и объявили своё решение:
"Мы согласны дать царю невесту. Сегодня же можете её забирать". Послы усомнились:
"Шакьи — известные гордецы, они свой род ставят превыше всего. А вдруг они под видом девушки, равной себе, дадут нам иную, худородную? Пока не увидим, как она ест с ними вместе, не поверим". И они ответили:
"Пусть она на наших глазах поест с вами — тогда мы её заберём". Шакьи отвели послам покои для ночлега и опять собрались на совет:
"Что же нам теперь делать?" –
"Не беспокойтесь! — опять сказал Маханама. — Послушайте, что я придумал. Я сяду за стол, а вы принарядите Васабхакхаттию и приведите её ко мне. Только я возьму в рот первый кусок, пусть кто-нибудь войдёт и скажет:
"Князь! Соседний властитель прислал нам письмо. Взгляни-ка и ты, о чём он пишет". Шакьи обещали так и сделать.
И вот Маханама сел есть; девушку тем часом наряжали.
"Приведите ко мне мою дочь! — сказал Маханама. — Я хочу поесть с нею вместе". –
"Она ещё не одета", — отвечали ему. Выждав немного времени, дочь привели к нему. Девушка обрадовалась, что будет есть вместе с отцом, протянула руку к его блюду и взяла оттуда кусок. И Маханама одновременно с нею тоже взял кусок и положил его в рот. Но едва он потянулся за вторым куском, как вошли слуги с вестью:
"Князь! Соседний властитель прислал нам послание. Тебе надобно знать, о чём оно". –
"Ты ешь пока, дочка", — сказал Маханама. Правая его рука так и осталась лежать на блюде, в левую же он взял письмо и углубился в чтение. Покуда он сидел над письмом и думал, дочь уже успела поесть. А когда она поела, он вымыл руки и прополоскал рот. Не заметив ничего необычного, послы пришли к убеждению, что Васабхакхаттия и в самом деле дочь Маханамы, и увезли её со всеми служанками, что дал ей отец. Вернувшись в Шравасти, послы объявили:
"Мы привезли дочь самого высокородного Маханамы!" Польщённый царь велел убрать по-праздничному весь город и на груде драгоценностей помазал Васабхакхаттию в главные супруги. Она стала мила и любезна его сердцу. Прошло немного времени, и она забеременела. Царь приставил к ней нянек и мамок. Через десять месяцев она родила царю светлокожего сына. Надо было давать ему имя, и царь решил посоветоваться с тестем. Он послал в Капилавасту советника с вопросом:
"Васабхакхаттия, дочь князя шакьев, родила сына. Каким именем его наречь?" Советник же тот был туговат на ухо. Когда он приехал в Капилавасту и передал вопрос царя, Маханама сказал: