"Я думаю, это могучие духи: Они по пятам за провидцами ходят. Увидели духи, что сын твой озлился, За это и шею ему завернули".
Диттхамангалика сказала:
"Пусть духи такое содеяли с сыном: Ты сам на него не гневись, о подвижник! Матанга, к стопам я твоим припадаю, Ведь, кроме тебя, кто ещё мне поможет!"
Матанга объяснил ей:
"Теперь, да и раньше, терпя оскорбленья, Не чувствовал я ни малейшей обиды. А ведами сын твой напрасно кичится — Он, выучив веды, ума не набрался".
Диттхамангалика воскликнула:
"Затменье нашло на него ненадолго, На первый-то раз пощади, о могучий, Ведь мудрые люди не склонны сердиться!"
Так вымаливала она прощение для сына. "Ну что же, — сказал Великий. — Я дам тебе целебное снадобье. Оно прогонит духов.
Вот объедки лежат в моей чашке — Пусть их съест худоумный Мандавья! Духи тотчас отступят смиренно, И твой сын снова станет здоровым".
"Дай же мне это целебное снадобье!" — и Диттхамангалика протянула ему золотую чашу. Матанга слил в неё остатки своего рисового киселя и сказал:
"Половину влей в рот твоему сыну, а остальное разбавь водой в большом горшке и дай по капельке брахманам — у них всё как рукой снимет". И он улетел в Гималаи. А Диттхамангалика с золотою чашей на голове пришла во дворец и объявила:
"Я добыла целебное снадобье!" Ложку киселя она влила сыну в рот, и дух сбежал. А юноша встал, отряхнулся и спросил:
"Что со мной было, матушка?" –
"Ты, сынок, поплатился за то, что сам наделал. Иди-ка посмотри, каковы теперь твои высокочтимые брахманы!" Взглянул Мандавья, и ему стало противно.
"Глуп ты, сынок Мандавья! — сказала ему мать. — Не понимаешь ты, кому надобно дары приносить, чтобы был от них плод. Достойные люди совсем не таковы, как эти брахманы, они вроде мудрого Матанги! Не приноси отныне даров этим брахманам, лишённым добродетели, одаривай лучше праведных людей!
Мандавья, ты глуп, ты умом ограничен. Того, кто достоин даров, ты не видишь, А кормишь людей, что в пороках погрязли. Не важно, что волосы спутаны в космы И что всё лицо заросло бородою, Одёжа из шкур или просто лохмотья — По внешности ты об уме не узнаешь. Ведь тот, кто избавился от заблужденья, От страсти и гнева, не тянется к миру. Кто святость обрёл — тот даров и достоин!
Сынок! Дары приносить надо тем, кто обрёл пять сверхзнаний, научился погружаться в любое созерцание, а это — пробуждённые-для-себя и праведные шраманы и брахманы. А теперь пойдём напоим твоих любимцев целебным снадобьем, чтобы они поправились". Диттхамангалика слила остаток киселя в большой горшок, разбавила его водою и велела дать каждому из шестнадцати тысяч брахманов по капельке. Все они один за другим стали вставать и отряхиваться. Но прочие брахманы Варанаси, узнав, что те брали в рот опивки после чандала, изгнали их из касты. В унижении брахманы покинули город и переселились в царство медхьев, ко двору тамошнего царя. Мандавья же с ними не пошёл.
В ту пору в городе Ветравати, что стоял на берегу реки с таким же названием, жил некий брахман-подвижник по имени Джатимантра, отличавшийся непомерной брахманской спесью. Великий задумал проучить его за чванство и, перебравшись на берег Ветравати, обосновался невдалеке от Джатимантры, выше по течению. Однажды утром он выбросил в воду использованную палочку для чистки зубов и твёрдо пожелал, чтобы она запуталась в отшельнической косице Джатимантры. Так и вышло: когда брахман зашёл в реку попить воды, палочку принесло к его волосам. Заметил он её и отскочил:
"Сгинь, нечисть!" — а потом направился вверх по течению:
"Пойду узнаю, откуда взялась эта злосчастная палочка". Встретив Великого, брахман спросил его:
"Ты кто по рождению?" –
"Чандал". –
"Это ты выбросил в реку зубную палочку?" –
"Я". –
"Пропади ты пропадом, чандал презренный! Ступай прочь отсюда, иди жить вниз по течению". Матанга переселился пониже, но выброшенные им зубные палочки плыли против течения, вверх по реке, и их по-прежнему прибивало к волосам брахмана.
"Да пропади ты пропадом! — проклял брахман Матангу. — Если за неделю не уберёшься отсюда, голова твоя на семь кусков расколется!" –
"Если я дам волю гневу, — подумал Матанга, — я свой обет нарушу. Придётся пойти на хитрость, чтобы сломить его гордыню". И он в ночь на седьмой день остановил солнце. Солнце не всходило, и народ в тревоге пришёл к Джатимантре:
"Не ты ли это, почтенный, солнцу взойти не даёшь?" –
"Нет, я тут ни при чём. Дальше у реки некий чандал живёт; верно, это он натворил". Люди пошли к Великому и спросили:
"Не ты ли это, почтенный, солнцу взойти препятствуешь?" –
"Я, любезные". –
"А зачем?" –
"Здешний брахман-подвижник меня ни за что ни про что проклял. Пока он не придёт ко мне просить прощения, не поклонится мне в ноги, я солнце не отпущу". Тогда люди силой приволокли брахмана к Великому и бросили ему в ноги:
"Винись!" — а потом попросили Великого отпустить солнце.
"Пока ещё нельзя, — отвечал Великий. — Если я отпущу солнце, голова у брахмана расколется на семь кусков". –
"Как же нам быть теперь?" –
"Принесите-ка мне ком глины". Те принесли.
"Положите его на голову брахману, а его самого посадите по шею в реку". Люди так и сделали, а Великий отпустил солнце. Стоило солнечному лучу коснуться кома глины, как тот раскололся на семь кусков, а брахман с головой погрузился в воду. Так Великий его и укротил. Потом он вспомнил о шестнадцати тысячах брахманов:
"Где-то они теперь?" Увидев, что они переселились к царю медхьев, он задумал проучить и их, перенёсся по воздуху к их городу и пошёл по улицам собирать милостыню. Брахманы его немедленно узнали и подумали:
"Проживи он здесь день-два, так ведь все от нас отвернутся!" И они прибежали к царю с ябедой:
"Государь, прилетел злой колдун! Вели его поймать". Царь дал распоряжение слугам. Великий же тем часом набрал в чашку всякой еды понемножку и сел поесть на скамейке у забора. Пока он спокойно ел, не подозревая об опасности, отыскавшие его царские стражники подкрались и зарубили его мечом. Ведь в этой жизни бодхисаттва был склонен усмирять следовавших ложной вере, потому-то, из-за такой связи с ложным учением, он и нашёл свой конец. Возродился он на небесах Брахмы. А духи, разгневавшись, наслали на царство медхьев дождь из горячего пепла, и всё сгинуло бесследно.
Великомудрого Матангу Предательски убили медхьи. За это царство их погибло, Ни человека не осталось".
Джатака о муже добродетельном
Со слов: “Крепись душою, славный муж...” — Учитель — он жил тогда в Джетаване — начал рассказ о монахе, который стал являть недостаточное усердие.
“Правда ли, брат мой, что ты ослаб в усердии своём?” — спросил у этого бхиккху Учитель и, получив ответ: “Правда, почтенный”, молвил: “Как могло случиться, брат мой, что ты утратил рвение, хотя идёшь путём единственного вероучения, ведущего к спасению? В прежние времена люди истинно мудрые, даже лишась царства, оставались неколебимыми в своём усердии и вновь обретали утерянную славу”. И, разъясняя суть сказанного, Учитель поведал о том, что было в прежней жизни.
“Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, Бодхисатта воплотился в облике сына царя от старшей жены. В день наречения ему дали имя “царевич Силава”, что означает “Добродетельный”. К шестнадцати годам царевич превзошёл все науки, ремесла и искусства. Впоследствии, с кончиной отца, он взошёл на престол под именем царя Махасилавы, то есть “Высокодобродетельного”, ибо он был всецело предан дхамме и царствовал в полном с ней согласии. Близ всех четырёх городских ворот, а также в центре города и рядом со входом во дворец он распорядился воздвигнуть странноприимные дома. Он сам, своими руками, раздавал милостыню, хранил верность нравственным установлениям, соблюдал посты, был исполнен любви, терпимости и милосердия — словом, управляя царством, был столь же ласков со всеми своими подданными, как отец, ласкающий сына.