- Вы мне это прекратите! – крикнул тогда министр магии, наставив на Дамблдора вместо палочки всемогущий Административный Карандаш. – Поттер нам нужен!
- А нужны ли мы нам? – философски заметил Дамблдор, на которого не действовала Административная магия, и покинул кабинет министра, оставив того в недоумении.
Альбус Кристобаль Дамблдор был не только великим магом, но и великолепным таксидермистом. По Хогвартсу ходили слухи, что в его личной гостиной стоит превосходное чучело одного его старинного знакомого. На Хэллоуин Дамблдор любил рассказывать, что Гриндельвальд тоже был прекрасным таксидермистом, но он успел раньше. Дамблдор вообще любил успевать раньше – всегда и во всем. Лорд Вольдеморт недаром боялся своего бывшего профессора.
Но на этот раз Министерство нашло у неуязвимого Дамблдора слабину: он мог справиться с Административной магией любого уровня и укротить любого инспектора своими застарелыми инквизиторскими замашками, но Амбрегалло была женщиной. Любимый вариант «отряхнуть пыль с ушей и проткнуть насквозь» исключался правилами этикета. Запасной вариант с угрозой пожертвовать инспектором во славу таксидермистской науки опять же по причине пола отдавал извращением.
Поэтому с самого утра, когда к нему в истерике начала ломиться Амбрегалло, Дамблдор был в отвратительном настроении. Развеять мрачные мысли директора не могли ни превосходное чучело головы василиска, которое он любовно снял со стены, ни мысль о том, что в следующие выходные он обязательно поймает в Запретном Лесу мечту приземленную бескрылую, которую недавно выследил для него Хагрид, и сделает отличнейшее чучело из нее.
- Займитесь домашними эльфами, коллега, - предложил Пиний Нигеллий с портрета, - в школе их пропасть, а у вас в коллекции ни одного чучела нет.
- Мне бы заняться министром магии, - процедил Дамблдор сквозь зубы.
- Коллега, у вас есть стиль! – с уважением сказал Пиний Нигеллий.
Прочие директора Хогвартса на портретах почувствовали себя неуютно в ожидании очередной беседы двух заядлых таксидермистов, которая наверняка будет украшена натуралистическими подробностями, излагаемыми с профессиональным цинизмом. Таксидермические беседы начались еще при жизни Пиния Нигеллия, когда Дамблдор был студентом. Пиний Нигеллий высоко ценил своего ученика и на свои похороны его приглашать запретил, с понятными и обоснованными опасениями. Но спустя сорок лет после своей кончины он очень радушно приветствовал директора Дамблдора с портрета, несмотря на все их мировоззренческие разногласия.
От увлеченной беседы таксидермистов бывших директоров Хогвартса спасло неожиданное появление двух джедаев, которые в очередной раз обвели простодушную горгулью вокруг сейбера.
- А, грязнокровки! – неприятно улыбнулся им Пиний Нигеллий. – Кристо, вот кого нам с тобой не достает в коллекции!
Энакин вырос в татуинских трущобах, а потому в таких ситуациях за словом в карман никогда не лез.
- Замолкни, стереоскопический, - убедительно предложил он. – А то в карбонит закатаю.
- Амбрегалло забегалло? – спросил Дамблдора Кеноби, самым обидным образом игнорируя Пиния Нигеллия.
- Забегалло, - недовольно сказал Дамблдор. – Все уши прокричалло.
- Она вас больше не побеспокоит, - пообещал Кеноби. – Мы сделали ей предложение, от которого она не смогла отказаться.
Лень считалась в джедайском Ордене пороком, а Орден все-таки накладывал отпечаток и на своих анфан терриблей. Джедаи не поленились поставить Амбрегалло на слежение в Силе, и теперь при каждой ее попытке вырваться из замка напоминали ей о разговоре на уроке. Попытки Амбрегалло ввести свои порядки и вручить хулиганам Уизлям по пишушему кровью перу тоже натолкнулись на внушительный шепот Энакина: «Круццциатуссс, моя прелесссть! Дальнобойности у меня хватит». Правда, Энакин по разгильдяйству серьезно превосходил учителя – через десять дней он прорвался вместе с Гермионой в запрещенную секцию библиотеки за «чем-нибудь темненьким и долгоиграющим», но ничего не нашел. Оби-Ван подозревал, что охота за запретными знаниями была только внешней частью его плана, а основной причиной было то, что в запретке темно и безлюдно. Ну и запретно, к тому же.
- Энька, - сказал Оби-Ван спустя три недели, присматривая в Силе за Амбрегалло, - вот что ты делаешь, когда она получает почту и хочет ответить?
- Конфундус, - посоветовал Энакин.
- А если не помогает и она все равно пишет министру, что нас и Дамблдора надо в Азкабан, Гермионку и десятерых по списку отчислить, а школу закрыть?
- Тогда Империо, - рыкнул Энакин, заглянув в Силу. – Старая кляча.
- Тебя посодют, Энакин, - сказал Кеноби, беря Амбрегалло под Империо, пока от Энакина ей не прилетело что покруче.
- Не посодют, - довольно сказал Энакин, - договоримся. Аврорам тоже будет интересно, как это делать без палочки и на расстоянии. И вообще ты ж знаешь, дядь Обик, мне все это Сила шепчет, а родителям отказывать нельзя.
- Ну да, - согласился Кеноби, чуть не выпустив Амбрегалло, потому что ему вспомнились годы Эничкиного падаванства. – «Меня родил Великий Сил, а Йода в Орден пригласил». Первый новогодний утренник с участием малыша Энакина.
- «Еще я в гонках победил, и пол-Совета забесил», - подхватил Энакин. – Мне кажется, Йода просто всегда завидовал моему поэтическому таланту. У него-то только белый стих получается, и то не всегда.
- А масочку помнишь, в которой ты к Палпатину однажды зашел? – спросил Оби-Ван, которого по вечерам порой пробивало на ностальгию. – Черненькую такую, с сопелкой?
- Погоди, как это, - Энакин пытался припомнить давно забытый сценарий подросткового пранка. – «Я Темный Лорд Дарт Вейдер, я пришел отомстить тебе за смерть моего наставника Дарта Плэгиуса!» Я тебе говорил, дядь Обик – он ситх. Я же чувствовал его страх. А ты мне тогда сказал, что это я ситхов сын, и что тебе звонки из аппарата канцлера уже коммлинк в клочья порвали.
- Энька, пора что-то решать, - сказал Кеноби, когда на Амбрегалло навалилась внезапная сонливость. – Действуем без шума и пыли по давно утвержденному плану.
- Гермионка говорит, Оборотное зелье месяц готовить, - сообщил Энакин. – Потом еще надо сунуть в него волосы этой кошелки…
- Прекрати, - Оби-Ван даже поморщился. – Только что же поужинали. И вообще обойдемся заклинаниями.
- Такого заклинания нет, - уверенно сказал Энакин.
- А ты чужим умом не живи, - язвительно посоветовал Кеноби. – И в запретке книжки читай, а не ерундой занимайся.
Инспектор Амбрегалло не могла поверить своему счастью: ей удалось выйти за ворота Хогвартса и не услышать в голове угроз проклятых джедаев. Оскальзываясь на мокрой глине и порвав чулки, она выбралась, едва дыша, за пределы Хогвартса, и аппарировала к Министерству. У Министерства ее тут же задержали авроры.
Глава аврората Скримджер грубо втолкнул ее в кабинет министра Фаджа. В кресле рядом со столом министра сидел Кеноби в обличьи Амбрегалло.
- Кто ты такая? – рявкнул на нее Скримджер.
- Я зам его, Долорес Амбрегалло, - пролепетала Амбрегалло, чувствуя спиной палочку Скримджера.
- Это я зам его, Долорес Амбрегалло, - сказал Кеноби и метнул на министра обворожительный взгляд.
- Извращенец, - тут же заметил в Силе Энакин, который смотрел кино «Оби-Ван в тылу врага» по большому экрану вместе со всей Армией Дамблдора, самим Дамблдором, сдержанно усмехающимся в бороду, и Минервой МакГонагалл, все еще отчаянно боровшейся со смехом.