Джеймс посмотрел на своего папу. Гарри посмотрел на него, медленно потягивая свой тыквенный сок. Он, казалось, улыбался, пряча улыбку за стеклом.
Джеймс старался не смеяться. Это серьезно, сказал он себе. Это не смешно. Это ведь квиддич. Он больше не мог себя сдерживать и улыбнулся, затем попытался прикрыть улыбку рукой, но от этого стало только смешнее.
Гарри поставил стакан и усмехнулся, медленно качая головой.
— Ты действительно был сильно обеспокоен этим, не так ли, Джеймс?
Улыбка Джеймса снова появилась, он сглотнул.
— Да пап. Конечно. Это ведь квиддич. Это семейный спорт, и твой, и дедушкин. Я Джеймс Поттер. Я должен отлично летать на метле. Не представляя опасности для своей жизни и для всех окружающих.
Гарри наклонился вперед, поставив свой стакан и, глядя Джеймсу в глаза.
— Ты все равно сможешь отлично летать на метле, Джеймс. Борода Мерлина, сынок, это твоя первая неделя в школе и у тебя даже не было урока полетов на метле. Правда, когда я учился здесь, мы даже не могли сесть на метлу без контроля учителя, и тем более, попробовать свои силы на отборочных в команды.
— Но, если бы вам разрешили, — прервал его Джеймс, — Ты бы справился и без уроков.
— Это не то, к чему нужно стремиться, сын. Ты так беспокоишься о том, чтобы достигнуть того, чего добился я, что не даешь себе возможности быть еще лучше. Убери этот барьер, прежде чем начать. Разве ты не видишь этого? Никто не может конкурировать с легендой. Даже я хочу, чтобы все это было хотя бы в половину меньше того, как есть на самом деле. Каждый день я смотрю в зеркало и говорю себе, что я знаменитый Гарри Поттер, но на самом деле, я просто хочу расслабиться и позволить себе быть вашим отцом, и мужем твоей мамы, и лучшим из мракоборцев. Ты должен перестать думать о себе, как о сыне Гарри Поттера… — Гарри остановился, видя, что Джеймс действительно слышал, все это впервые. Он слегка улыбнулся снова. — И дай мне возможность думать о себе просто как о папе Джеймса Поттера. Из всех вещей, которые я сделал в своей жизни, выше всех стоите вы: ты, Альбус, и Лили, и я горжусь этим. Ты меня понимаешь?
Джеймс снова легко улыбнулся. Он не знал этого, но это была та самая улыбка, которую он часто видел на лице своего отца.
— Все в порядке, пап. Я постараюсь. Но это будет трудно.
Гарри понимающе кивнул и откинулся на спинку стула. Через некоторое время, он сказал:
— Я всегда такой предсказуемый?
Джеймс рассмеялся.
— Всегда. И ты, и мама, вы оба. «Ты что, пошел на улицу, Джеймс?»
Гарри рассмеялся над тем, как Джеймс изображал Джинни.
Джеймс продолжил:
— Там очень холодно, надень свитер! Прекрати упираться, а то узнает бабушка. И хватит играть с садовыми гномами или у тебя будут огромные зеленые пальцы!
Гарри смеялся до слез, потом они попрощались, пообещав друг другу, что встретятся на матче по квиддичу.
По иронии судьбы, первое занятие Джеймса было посвящено полету на метлах. Преподаватель был довольно массивным мужчиной по имени Габриэль Ридкули. Он был одет в желто-коричневый плащ с нашивкой мастера полетов на метле.
— Доброе утро, первогодки! — прогремел он, и Джеймс догадался, что Габриэль Ридкули был одним из величайших людей, по крайней мере, этим утром. — Добро пожаловать на занятия с метлой. Большинство из вас знает меня, когда-то я играл в команде на чемпионатах и турнирах. В этом году у нас по плану знакомство с основным управлением метлой. Я считаю, что лучше практический подход, поэтому мы сразу перейдем к необходимым действиям. Подойдите к вашим метлам, пожалуйста.
Джеймс боялся снова возвращаться к метле, но вместе с классом, он обнаружил, что под хорошим руководством, он был в состоянии управлять метлой, подниматься и опускаться на землю и даже контролировать скорость.
Он понял, что есть тонкая грань, чтобы метла поняла то, что он хочет сделать в зависимости от скорости и наклона. Метла будто была живой и все понимала, чувствовала. Джеймс понял, что малейшая паника с его стороны передастся метле, и он потеряет над ней контроль, так же, как это случилось на отборочных испытаниях.
Джеймс был счастлив чувствовать, что он впервые контролирует метлу, но он все еще немного завидовал Зейну, тому, как он легко управлял метлой в сложных погодных условиях.
— Не нужно лишней саморекламы, мистер Уолкер, — укоризненно сказал Ридкули, и Джеймс почувствовал легкую волну наслаждения. — Оставьте ее для сегодняшнего матча.
Все тело Ральфа напряглось, когда он изо всех сил старался как-то повлиять на метлу. Она просто плавала в воздухе на расстоянии четырех футов от земли и, казалось, застряла там.
— Как мне спуститься вниз? — Спросил он, наблюдая за Зейном.
Джеймс покачал головой.
— Я бы просто беспокоился о том, как бы мне полететь, если бы был тобой.
Остальные уроки были менее интересными, только Основные заклинания и древние руны.
На обед Джеймс рассказал Ральфу и Зейну о событиях прошлой ночи. Он поведал им о световом устройстве Франклина, ужине, о разговоре Франклина и мадам Делакруа. Наконец, он рассказал о беседе отца и профессора Франклина, и как она соприкасается с пророчеством о возвращении Мерлина.
— Так, — сказал Зейн, прищурившись и задумчиво смотря на стену сзади Джеймса. — Я правильно понимаю, у твоего папы есть мантия, которая делает своего обладателя невидимым?
Джеймс уже выглядел раздраженным.
— Да! Но сейчас не об этом.
— Ой, ну прекрати. Я имею в виду, это же так здорово. Только подумайте, что парень мог бы сделать с мантией-невидимкой. А она пар не пропускает, как думаешь?
Джеймс закатил глаза.
— Я не думаю, что волшебник, который посвятил всю свою жизнь созданию самой совершенной невидимой мантии в мире, сделал ее для того, чтобы подсматривать в душе за девочками.
— Так и скажи, что не знаешь. — сказал Зейн, смущаясь.
Ральф медленно жевал, размышляя:
— Таким образом, Франклин сказал твоему отцу, что есть волшебники, которые заодно с Прогрессивным Элементом? Равенство магглов и волшебников и все такое?
Джеймс кивнул.
— Да, но это всего лишь прикрытие. Я имею в виду, с каких это пор слизеринцы действительно хотели чего-то хорошего для мира магглов? Все чистокровные семьи слизеринцев всегда старались быть на публике, но именно так они и могут захватить управление миром магглов в свои руки.
Ральф посмотрел обеспокоенно.
— Ну, может быть. Я не знаю. Большинство людей, стоящих тогда во дворе, не были слизеринцами. Вы заметили это?
На самом деле, Джеймс не заметил.
— Это не имеет значения. Все началось со слизеринцев, которые провозглашали лозунги, носили значки. Ты сам так сказал, Ральф. Табита Корсика раздавала значки всем слизеринцам. Она стоит за всем этим.
— Я не думаю, что все так, как ты думаешь. — сказал Ральф, — То, что Мерлин вернется и все такое. Она просто считает, что мы должны справедливо относиться к магглам. Она совсем не собирается начинать войну. Я считаю несправедливым то, что мы не можем работать в мире магглов. Конкурировать с ними в маггловских играх спорта, просто потому, что мы волшебники.
Если мы владеем магией, то это не дает права быть изгоями.
— Ты говоришь, как один из них, — сказал Джеймс сердито.
— НУ и что? — сказал вдруг Ральф, покраснев. — Я один из них, если вы не заметили. И мне не нравится то, что вы так говорите о моем факультете. Все стало совсем другим, с тех пор, как твой папа здесь учился Если ты так беспокоишься о правде, то ты должен сделать все для дискуссии на эту тему. Может быть, Табита права насчет тебя!