Профессор Флитвик был на сцене, развешивая в воздухе светящиеся шары с помощью волшебной палочки так, чтобы они освещали всю сцену. Оркестровую яму закрыли большой деревянной платформой, на которой разместился библиотечный стол и шесть стульев. Зейн пояснил, что здесь будут сидеть судьи. Шум толпы студентов перешел в бормотание, почти стих до обычных вечерних звуков, исходящих от туманных холмов и ближнего леса. Тед, Сабрина и Дамьян прошли вдоль ряда к середине секции, где присоединились к другой группе гриффиндорцев. Ной уже был там. Он помахал Джеймсу, когда они заняли свои места.
— Салют, Гремлин! — сказал Ной, выполняя с серьезным лицом ряд жестов. Он отдал честь, приложив руку ко лбу, поднял кулак, помахал локтями, что выглядело, как цыплячьи танцы, и, наконец, обхватил лицо с двух сторон руками, вытянув мизинцы и большие пальцы, вероятно, имитируя уши гремлина.
Тед кивнул, отвечая только жестом гремлинских ушей, который, по-видимому, был отзывом.
— Наши друзья из тройного В что-нибудь выяснили для нас?..
Ной кивнул.
— Мы провели небольшой тест в контролируемых условиях после обеда. Все выглядело лучше, чем мы надеялись. И, — добавил он, ухмыляясь, — они предоставили свои услуги бесплатно. Джордж прислал письмо с пакетом, просил только рассказать ему, как именно все случится.
— Мы дадим ему полный отчет чуть позже, — невесело улыбнулся Тед.
— Что происходит? — Джеймс ткнул локтем Теда.
— Джеймс, мальчик мой, — сказал Тед, разглядывая толпу, — знаешь ли ты, что означает термин «правдоподобное отрицание»?
— Нет, — покачал головой Джеймс.
— Спроси своего приятеля, Зейна. Это выдумали в Америке. Выражение означает то, что иногда лучше ничего не знать, пока это не станет фактом.
Джеймс пожал плечами. Он сидел достаточно близко, чтобы видеть происходящее, возможно, даже лучше, чем кто-либо из Гремлинов. Рядом кто-то тихо настраивал Волшебную радиосеть. Тихий бормочущий голос говорившего составлял часть общего шума, Джеймс расслышал фразу «битком набитый Амфитеатр». Он посмотрел на группу людей рядом со сценой и увидел то, что искал. Высокий человек в пурпурной шляпе-котелке говорил в кончик своей волшебной палочки.
В ритме с его речью из конца волшебной палочки выплывали небольшие дымные струйки, которые формировали слова, плавающие в воздухе. Рядом с мужчиной, на небольшом столе стоял механизм, напоминающий что-то вроде граммофона старого образца с огромной воронкой. Струйки призрачных слов втягивались в воронку с той же скоростью, с которой они вылетали из палочки. Джеймс никогда прежде не видел магическое радиовещание в действии. Он читал слова волшебника за секунду до того, как они произносились по радио.
— Любопытные и спорщики собрались на дебаты сегодня вечером, — говорил диктор, — иллюстрируя продолжающиеся в последние дни во всем магическом мире споры, сомнения по поводу политики Министерства и деятельности мракоборцев, относительно новейшей истории магического мира. Этим вечером через специальный радиоэфир Новостного обозрения волшебников мы увидим, что центр магического обучения страны думает об этом спорном вопросе. Я ваш ведущий, Майрон Мадригал, спонсор нашей программы — лак для полировки волшебных палочек Ваймнота, используйте с заклинанием Энчант-Энченсер. Мы вернемся к прямой трансляции после этого важного сообщения.
Ведущий указал пальцем ассистенту, который заткнул воронку большим поршнем, поместив в него устройство записи. Реклама лака для полировки волшебных палочек Ваймнота заиграла из ближайшего радио. Вначале Джеймс обеспокоился из-за трансляции дебатов на весь магический мир, но потом решил, что это лучше, чем обрывочные, перевранные статьи кого-то типа Риты Скитер. При таком вещании все аргументы будут услышаны наиболее полно. Он только надеялся, что Зейн, Петра и их команда будут более убедительны, чем Табита Корсика и ее программа, сплетенная из осторожных сомнений и полуправды.
Как только реклама по радио закончилась, Бенджамин Франклин подошел к подиуму на сцене с левой стороны. Из радио донесся приглушенный голос ведущего:
— Какой дерзкий поворот событий — ректор американской школы волшебства, Альма Алерон, Бенджамин Амадеус Франклин попросил разрешения судить сегодняшние дебаты. Он подходит к подиуму.
— Добрый вечер, друзья, студенты, гости, — произнес Франклин громким чистым тенором, отказавшись от помощи своей волшебной палочки. — Добро пожаловать на торжественные общешкольные дебаты, проходящие в Хогвартсе. Меня зовут Бенджамин Франклин, и я удостоился чести быть выбранным для представления сегодняшних команд. Займут ли команды А и Б свои места на сцене без дальнейших задержек?
Десять человек поднялись из переднего ряда. Группа разделилась, одна половина поднялась на сцену с правой стороны, а вторая половина — с левой стороны. Все они сели за столы после того, как Франклин их представил. Команда А состояла из Зейна, Петры, Дженнифер Теллус, пуффендуйца Эндрю Хуберта и студента Альма Алерон по имени Геральд Йонес. Команда Б не стала сюрпризом. Она состояла, по большей части из пятнадцати-семнадцатилетних слизеринцев, включая Табиту Корсику, ее дружка Тома Сквалуса и еще двоих — Хейвера Флэка и Нолана Битлбрика. Из пяти человек за столом только один был моложе пятнадцати — Ральф. Он сидел на своем стуле словно статуя, уставившись на Франклина, как загипнотизированный.
— Речь в сегодняшних дебатах, — продолжил Франклин, поправляя свои квадратные очки, — как уже было освещено в различных СМИ, пойдет о важных вещах, и они будут иметь далеко идущие последствия. Как известно, расхождения во взглядах являются высочайшей степенью проявления свободы, а дебаты и дискуссии помогают населению мыслить разумно, что способствует действиям правительства в правильном направлении. Эти непреложные истины определяют наш путь, и сегодня мы увидим их в действии. Не будем забывать о взаимоуважении и доводах рассудка, даже если мнения оппонентов будут далеки от ваших собственных, таким образом, мы сможем сохранить уважение к этой школе и всему, что случилось в ее стенах. Вне зависимости от исхода дебатов, — на этой фразе Франклин обернулся к командам, сидящим друг напротив друга, — позволим нам всем остаться теми же, кем мы и вошли сюда — друзьями, однокурсниками и товарищами.
Зал разразился аплодисментами, которые, как показалось Джеймсу, благодарности не выражали, скорее, были поверхностными. Франклин достал из своих одежд бумагу и изучил ее.
— Несколько ранее этим вечером с помощью жеребьевки было установлено, — провозгласил он, — что команда В выступит первой с вступительной речью. Полагаю, ее будет представлять Табита Корсика. Мисс Корсика, пожалуйста.
Франклин отступил от трибуны, садясь в кресло, расположенное в самом центре сцены. Табита вышла к подиуму, находящемуся с левой стороны, руки ее были пусты. Она улыбнулась толпе своей восхитительной улыбкой, видимо, чтобы очаровать каждого одного за другим.
— Друзья и одноклассники, учителя и представители прессы, могу ли я взять на себя смелость указать на то, что замечания нашего уважаемого профессора Франклина, фактически, представляют саму суть ошибки, которая лежит в основе нашей сегодняшней дискуссии?
Толпа испустила что-то вроде совместного вздоха, вздоха ожидания. Табита воспользовалась моментом, чтобы повернуться и улыбнуться Бенджамину Франклину:
— С извинениями и уважением, профессор.
Франклин, казалось, был совершенно невозмутим. Он поднял руку ладонью вверх и кивнул. Этот жест, видимо, говорил «продолжай».
— Конечно, приличие и уважение должны управлять таким днем дискуссий, как этот, — сказала Табита, возвращая свое внимание к аудитории, — в этом отношении мы не могли не согласиться с профессором. Нет, ошибка заключается в последнем предложении профессора Франклина. Он призывает нас, прежде всего, помнить, что все мы, в конце концов, приятели — ведьмы и волшебники. Друзья, разве это является основой нашей идентичности? Если так, то я утверждаю, что мы самые худшие из тиранов, самая низкая форма фанатиков. Ведь разве мы, за всеми палочками и заклинаниями, не являемся людьми больше, чем магами?
Позволить себе прежде всего быть определенным своим волшебством значит отказать человечеству, к которому мы принадлежим вместе с неволшебным миром. Хуже того, это принижает все остальное человечество к статусу более низкому и менее значимому. Я не приписываю эти предубеждения только профессору Франклину. Эти предрассудки закрепились в методах и манерах текущей волшебной политики так же, как волшебство закрепилось в метле. Это не врожденная вера магов, что маггловское человечество уступает нашему, но это — несчастный и неизбежный результат нынешней политики Министерства.