— Мы отказываемся по двум причинам, — сказали служанки, — во-первых, наши поцелуи стоят дороже, а во-вторых, ты ведь должен платить, а не мы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
О том, как служанки отплатили Уиллю Соммерсу за его дерзость.
Служанки, видя, что Уилль Соммерс изо всех сил старается над их работой и отказывается искупить свою вину, решили поступить с ним, как он того заслуживал. Сначала они связали ему руки и ноги, поставили его к столбу и привязали. Он находил такую шутку скверной, но не мог им противиться. Так как язык его, не переставая, работал, они засунули ему хорошую тряпку в рот; и как он ни старался, он не мог от нее освободиться. Так и стоял он с раскрытым ртом и не мог передохнуть. Одна из них взяла собачий помет, положила его в мешок, а затем сунула в лохань с водой. Другие же в это время отвернули воротник у куртки шута и обвязали ему вокруг шеи грубую тряпку, как салфетку при бритье. Служанка пришла с лоханью воды и со зловонным мешком в руке, которым и принялась сильно его ударять по губам и лицу. Вскоре лицо его стало желтоватым, как у сарацина. Другою рукой она старательно его обмывала после каждого удара. Запах становился невыносимым, Уилль мог объясняться только криком: „А-а-а!“ Он охотно бы плюнул, но не мог этого сделать. И ему пришлось проглотить ликер, которого он никогда еще не пробовал. После такой стирки, спустя некоторое время, он соскользнул на колени и отдал себя в их власть. Девушки тогда вытащили тряпку из его рта.
Едва вернулась к нему способность речи, как он стал отчаянно ругаться. Служанки, помирая от хохота, спросили его, пришлась ли ему по вкусу такая стирка.
— Да, чорт вас возьми! — сказал он, — никогда еще меня так не мыли, и не было у меня таких цирюльников. Освободите меня, и я вам дам все, что вы захотите.
С этими словами он бросил им английскую крону.
— Нет еще, — сказала одна из служанок, — ты ведь пока только вымыт, мы тебя еще и выбреем, перед тем, как выпустить.
— Ангелы доброты, — сказал он, — избавьте меня от этого, не брейте. Хватит с вас, что вы меня намылили. Если я прегрешил против вашего ремесла, простите меня, я никогда вас больше не оскорблю.
— Полно тебе, — сказали девушки, — ты спустил ремни с наших колес и скривил зубцы на наших чесальных машинах. Такое преступление должно быть строго наказано. Что касается твоего золота, нам его не нужно. Раз ты теперь надушен по-собачьи, то должен пойти послужить нашим свиньям. Они твои настоящие братья. Мы тебя выпустим, если ты обещаешь выполнить эту свою службу с полным усердием.
— Ох, — сказал Уилль, — огромный слон никогда не боялся сильнее глупого барана, чем я вашего неудовольствия. Отпустите же меня. Я выполню свою службу с полным усердием.
Тогда они его развязали и отвели в середину огромного стада свиней. Когда Уилль их хорошо осмотрел, он выгнал их со двора, оставив одних боровов.
— Что ты делаешь? — воскликнули девушки.
— Чорт возьми, — сказал Уилль, — вы же говорили все только о братьях!
— Правильно, — сказали они, — на этот раз ты нас поймал. Смотри же, не забудь ни одного борова.
Уилльям Соммерс старательно засучил рукава, надел фартук на свои полосатые штаны и, взяв ведро, стал кормить животных, и весьма ловко. Когда он их всех накормил, он сказал:
— Моя задача выполнена надлежащим образом. Я заслужил свою свободу. Борова хорошо поели. Прощайте же, замарашки!
— Ну, нет, нежный друг, — сказали они, — самый настоящий боров еще ничего не поел.
— А где же он, чорт его побери? — сказал Уилль. — Я его не вижу.
— Он в располосых штанах, — сказали они. — Если ты возьмешь себя за нос, то будешь держать его за рыло.
— Я никогда не был настолько боровом, чтобы отказать в моем животе женщине.
— Если ты не станешь есть, как блудный сын, вместе с ними, с твоими друзьями, мы так тебя выбреем, что ты в этом раскаешься.
Видя, что нельзя от них отделаться, он исполнил и это, и они его отпустили. Когда он вернулся ко двору и рассказал королю и королеве о своих приключениях у служанок суконщика, король и королева от души над этим посмеялись.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
О картинах, которые Джек из Ньюбери имел в своем доме, и как при посредстве их он поощрял своих служащих в достижении почестей и званий.
В большой и красивой гостиной Джек из Ньюбери повесил пятнадцать картин; они были задернуты зеленой шелковой занавеской с золотой бахромой, и он имел обыкновение часто их показывать своим друзьям и подмастерьям.
Первая картина изображала пастуха, перед которым стоял на коленях какой-то король, это был Вириаф, некогда монарх португальского народа.