Затем сел, взял осторожно руку больного и проникновенно нашептывал ему: — Вернись, Герберт, вернись, вернись! — Он всей силой своей воли повелевал неподвижно лежащему «рыжему». Сидел и бодрствовал с нечеловечески сконцентрированной, в одну точку направленной волей. В глазах Герберта снова мелькнула жизнь. «О боже, — подумал Джек. — Я тоже умру. Я сам когда-нибудь умру. Какова будет моя жизнь до тех пор, пока я не умру? Какая жизнь находится между мной и моей смертью?» Он не знал этого. Знал Только, что что-то должно быть. Что он находился в дебрях чужой страны и что он один. И знал, что должен выйти на дорогу, что дорога должна быть найдена.
ГЛАВА VI
Во дворе
Как хорошо очутиться снова на воздухе! Невыразимо хорошо! Комнаты были как гробы.
Мери пришла с рассветом и застала Герберта спящим, а Джека, погруженным в созерцание больного.
— Иди спать, Бо, — тихо сказала она, положив ему руку на плечо.
Джек испуганно посмотрел на нее, как будто она представляла собой частицу этой жуткой темноты. Он хотел бодрствовать, а не спать.
Он стоял во дворе и осоловелыми глазами любовался чудным ранним утром. Затем, раздевшись до пояса, направился к колодцу.
— Полей-ка мне, Ленни! — крикнул он, подставляя голову под насос. Как чудесно было крикнуть кому-нибудь! Ему необходимо было кричать. И Ленни кинулся качать изо всех сил, как маленький бесенок.
Когда Джек из-за полотенца снова выглянул на свет, он увидел небо, озаренное желтым светом, и чуть красноватый горизонт. Все было свежо, полно жизни.
— Будем сегодня утром играть в обезьян, — крикнул Ленни.
Джек покачал головой и растер полотенцем свои белые плечи. Ленни, стоявший рядом в коротенькой фуфайке и штанишках, с интересом наблюдал за ним.
— Можешь отгадать загадку, Ленни? — спросил Джек.
— Постараюсь, — охотно ответил Ленни, а Гог и Магог даже подскочили от удовольствия.
— Что такое Бог? — спросил Джек.
— Ну знаешь, если отец тебя услышит!.. — ответил Лен, неодобрительно покачав головой.
— Да я серьезно! Представь себе, что Герберт умер бы? Я хочу знать, что такое Бог!
— Могу сказать, — заявил Лен. — Бог — это высший закон.
Джек призадумался. Закон выше законов государства! Такой ответ его не удовлетворил.
— А что такое я сам?
— Еще чего! Если ты не поспишь вторую ночь, совсем рехнешься!
— Загадай мне! Загадай мне! — приставал Гог.
— Хорошо. Что такое успех, Гог? — улыбнулся Джек.
— Успех — успех, н-да, успех…
— Успех — это когда ты отрастишь себе большое пузо и на нем будет болтаться цепочка от часов, как у купцов, и еще когда ты сможешь болтать столько вздору, сколько захочешь, — с восторгом вмешался Лен.
— Это была моя загадка! — накинулся на него Гог.
— Спроси меня, спроси меня, Джек! — вопил Магог.
— Что такое неудача?
— Когда у тебя стопчутся подошвы, нечем подвязать штаны, а ты потащишься в кабак и будешь дуть там подонки пива, — хрипел Лен, отстраняя Гога.
— А сам-то ты можешь ответить? — крикнул Лен.
— Нет!
Наглость такого заявления изумила близнецов и они быстро исчезли. Ленни уселся на трехногий стул доить коров и заявил, что успех приходит к тому, кто работает и не пьет.
— Взгляни-ка на Бо, он похож на сову, — сказала за завтраком Грейс.
— Почему вы зовете его Бо? — спросил Лен.
— Нет, на девочку. У него от бессонницы глаза стали вдвое больше, — сказала Моника.
— Ты бы пошел поспать, Джек, — предложила миссис Эллис.
— Поспи немного, — посоветовал мистер Эллис, — тебе сегодня утром и делать ничего не надо.
С наступлением жары Джек опять осовел. Он только наполовину слышал то, что говорилось. Девочки были очень внимательны к нему. Мери отсутствовала; она дежурила при Герберте. Но Моника и Грейс прислуживали ему, как своему господину. Это было ново для него: Моника — вскакивающая, чтобы взять его пустую чашку и снова принести ее полной; Грейс, настоявшая на том, чтобы для него открыли какую-то особенную банку варенья.
При его сонном состоянии их внимание лишь волновало ему кровь. Все это было так ново для него. Из столовой появилась Мери; они все еще сидели в кухне.