— Это некий мистер Блессингтон, вдовец с пятью детьми, но довольно интересный человек. У него черная борода.
— Боже мой! — воскликнул Джек. — Неужели ты согласилась?
— Пока еще нет.
— Почему ты, собственно, думаешь выходить замуж за него? Разве он тебе нравится?
— Многое в нем мне нравится. Он хороший человек и хорошо относится ко мне. У него прекрасная библиотека. И так как он человек светский, то и окружает его множество светских людей. Да, это человек с весом. Тетя Матильда находит, что он — удивительная удача для меня и, конечно, она права.
Джек молча раздумывал.
— Все это весьма возможно, — заметил он, — но все-таки я не представляю тебя целующей пятидесятилетнего вдовца с черной бородой и пятью детьми.
— Во-первых, ему всего тридцать семь; а во-вторых, это мужчина в полном смысле этого слова!
Джек подумал о Монике. Он хотел Монику. Но ему была одинаково невыносима мысль упустить Мери. Такого рода наглость на минуту привела его в смущение.
Но он снова повернулся к Мери и строго поглядел на ее маленькую, сгорбившуюся фигурку в светлом кружевном платье.
— Ты хочешь его? — властно и страстно спросил он.
— Н-нет, — пробормотала она, — нет, о нет! — Ее маленькие, нежные смуглые ручки неподвижно лежали на коленях. По каким-то странным стечениям обстоятельств она готова была принадлежать Джеку. А Моника? Моника была ему необходима. Прежде всего Моника. Но и Мери тоже. Он страстно и неумолимо сознавал это. Он взял обе ее руки, прижал к губам, безумно, страстно целуя. Мери слабо вскрикнула, но рук не отняла.
— Я думал, что ты любишь Ракетта, — сказал он внезапно, остро взглянув на нее. Она покачала головой и Джек заметил, что она плачет. Он обнял ее и прижал к себе. Она была маленького роста, но при этом удивительно тяжела, совсем не похожа на гибкую Монику. Но ему нравилась ее тяжесть, — тяжесть магнита. Про себя он подумал: почему и она тоже не может быть моей? Она принадлежит мне.
Его душа была жестка и уступать не хотела: «она принадлежит мне», — повторил он себе, нежно целуя ее лицо и ее слезы.
Мери все знала про него и Монику. Но он не хотел склониться ни в ту, ни в другую сторону. Он хотел жениться и на Монике и на Мери. В душе Мери утихнет что-то, когда он женится на ней; в нем все утихнет, когда он женится на Монике. Инстинктивно он уяснил себе оба эти факта, а прирожденная сила воли была достаточно велика, чтобы прямо смотреть им в глаза. Почему я не могу иметь обеих женщин? — задавал он себе вопрос. И ответ слышался: можешь, если хочешь.
До них доносились звуки музыки.
— Мне нужно вернуться к следующему танцу, — сказала Мери сдавленным голосом. Он поцеловал ее в губы и повел обратно в танцевальный зал.
К ней подошел худощавый, узкоплечий господин, в безупречном фраке, с орденами. В его отношении к ней чувствовалось право собственника. У него была черная борода, а на носу пенсне. Но в выражении его лица сквозила нежность и деликатность. Ясно было, что он ее действительно любит, если и не с общепринятой бурной страстью, то во всяком случае преданно и искренно. Это был, несомненно, хороший человек, несколько слабовольный и грустный.
Все это Джек сразу заметил. Было ясно, что он принадлежал к тому кругу общества, к которому принадлежал отец Джека и что за пределами этого круга он ничего не видел.
Но и Мери принадлежала к тому же светскому обществу и все ее мысли были направлены туда. Но какой-то нетронутый уголок был еще в ней и на него-то и рассчитывал Джек. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как она танцует с Блессингтоном. Он сознавал, что, став миссис Блессингтон и погрузившись в эту светскую жизнь, она будет счастлива. А «нетронутый» уголок постепенно заглохнет. Он ненавидел все то условное и как бы лощеное, что сквозило в движениях Мери. Танцуя с Блессингтоном, она производила на него прямо-таки пошлое впечатление. И лишь унылое выражение ее лица служило доказательством того, что она думает о Джеке.
Танец закончился. Тетя Матильда обмахивалась веером, как взъерошенный зеленый какаду. Собралась небольшая компания: Мери, Блессингтон, мистер Джордж, мистер Джеймс Ватсон, зять тети Матильды — и сама тетя Матильда. Джек подошел к ним и попросил представить его.
Мистер Блессингтон представил его в свою очередь худенькой нервной барышне — своей дочери. Она казалась искренно несчастной и вызвала в нем жалость. Он повел ее к столу, оказывая ей всяческое внимание. Она испуганно таращила на него свои темно-серые круглые глаза, как на полуприрученное животное, которое вот-вот бросится и укусит. А он смеялся ей в ответ и, если не реально, то отвлеченно обволакивал ее нежной ласковостью, желая влить в бедную девочку хоть немного жизнерадостности.