— Да вы просто-напросто описываете дьявола, который толкает вас на такие вещи, — сказала тетка. — Такие мерзости нельзя произносить даже в шутку.
— Вас еще в тюрьму засадят за многоженство, — заметил мистер Джордж.
Джек рассмеялся. Ему доставляло удовольствие переполошить их всех. Он сам удивлялся своей откровенности. Сначала вид Мери привел его в смятение, теперь же глупое самодовольство и самоуверенность тети Матильды и всех этих светских людей еще больше подзадорили его.
Старик Джордж немного побаивался Джека, который беспокоил его. Но одновременно он наслаждался его присутствием. Когда речи Джека, звучали слишком дерзко, он смущенно снимал очки и, точно ослепленный, протирал глаза.
— Не глядите на меня так сурово, мистер Джордж! Я все-таки знаю жизнь лучше, чем вы!
Джек уговорил Мери поехать с мистером Джорджем и с ним на новую ферму. Она и старый адвокат ехали в экипаже, а Джек верхом. Было приятно снова очутиться в лесу. Погода стояла дождливая, пахло землей и чудный аромат опьянял Джека.
Он решил бросить рудник. Руда все равно истощалась. Он мог предоставить ее Тому. Но в таком случае надо было выбрать что-нибудь другое. Например, устроиться на новой ферме. Она была расположена в горах, недалеко от Перта и Вандоу; климат по своей мягкости напоминал английский, лесу было сколько угодно. Джек наслаждался поездкой и обилием зеленых деревьев. Про себя он думал, что хорошо бы построить новый дом, а старый предоставить Мери. Да, это была блестящая мысль!
Эмма и Амос радостно вышли им навстречу. Это тоже были верные люди. Джек помог Мери выйти из экипажа.
Они пошли осматривать имение. Новое место, новая ферма всегда вызывали в ней живой интерес, как будто бы она сама собиралась приняться за новое дело.
— Тебе не кажется, что это место подошло бы для нового дома? — спросил он ее. — Вон там, у той группы деревьев. В южной части сада.
Она внимательно осмотрела место и высказала свое компетентное мнение.
— Ты должна мне во всем помочь, — сказал он. — Моника слишком равнодушна. Не хочешь ли тоже построить здесь дом и заведовать всем? Если предпочитаешь — можешь поселиться в старом.
— Это было бы чудесно, чудесно! Иметь свой собственный дом и кусочек земли!
— В таком случае нет ничего проще.
— Как хорошо! — воскликнула она.
Он видел, что Мери мечтает исключительно о доме, о земле, и о своей роли «тетушки» для Моники и детей. Она храбро и решительно собиралась начать свою стародевичью жизнь. Но это совершенно не входило в его расчеты. Такая «тетушка» ему вовсе не была нужна.
Они направились к дому и осмотрели его. Дом Мери понравился. Все слегка обветшало, но содержалось в чистоте и аккуратности. Эмма пекла пирожки и по комнатам разносился тонкий запах подгорелого теста. Мери зажгла лампу в маленькой гостиной, пододвинула стул и уселась за стол разглядывать альбом с фотографиями. Взглянув на первую фотографию, Джек невольно вздрогнул: он увидел читающую старую даму в кружевном чепце и пышном шелковом платье; старый господин в белых брюках, старомодном сюртуке и бакенбардах стоял, небрежно облокотившись на ее стул. Такая же фотография красовалась на почетном месте в альбоме его матери: ее родители.
— Взгляни-ка! Это мой дед и бабушка. Тот самый, который отрезал ногу бабушке Эллис!
Мери внимательно посмотрела на фотографию.
— Какой он, по-видимому, был властный человек. Надеюсь, что ты не такой.
Мери перевернула страницу и увидела портрет двух молодых дам. Кто-то крестообразно перечеркнул лицо одной из них. Это, вероятно, были тетки Джека.
— Не его ли это мать? — спросила Мери. — Как она хороша!
Джек взглянул на портрет молодой женщины. В своем пышном платье и изящных локонах она совсем не выглядела чьей-либо матерью.
Подняв голову, Мери увидела в зеркале лицо Джека, строго сжатый, но слегка насмешливый рот, раздувшиеся ноздри и пристальный, самоуверенный взгляд. Это властное лицо было новым и почти испугало ее. Ее бросило в жар при мысли о том, как близко он стоит от нее.
Перевернув еще одну страницу, она слегка вскрикнула. Там была фотография молодого франта с опущенными черными усами, с черными бакенбардами и с большими черными, томными глазами. Он был снят с тросточкой в изысканно-сентиментальной позе. Над карточкой было написано каким-то странным почерком:
Досточтимый Джордж Рат