Увещевая и подзадоривая, она как бы невзначай подступила совсем близко к нему. Мужчина, с высоты своего роста, следил за нею одурманенным взглядом.
— И не подумаю, — возразил он. — Никуда я не пойду. Сегодня ты меня устроишь на ночлег.
— Ой ли! — воскликнула женщина. И вдруг, обхватив его руками, повисла на нем всей своей многопудовой тяжестью, крича солдатам:
— Хватайте веревку, ребята, вяжите его! Альфред, Джон — живее!..
Мужчина рванулся, дико озираясь, напрягая мощные мускулы. Но и женщина была не из немощных, и к тому же очень грузная, она вцепилась в него мертвой хваткой. Ее лицо у его груди, ужасное в своем мстительном ликовании, смотрело на него снизу вверх, и мужчина рывком отдернул голову, отстраняясь от этого взгляда. Солдаты, которые в первую минуту испуганно взирали, как раскачивается из стороны в сторону новоявленный Лаокоон, пришли между тем в движение, и самый резвый метнулся вперед с веревкой. Она слегка запуталась.
— Давай сюда конец! — крикнул сержант.
Тем временем мужчина, натужась всем своим большим телом и судорожно пытаясь высвободиться, делал резкие движения, так что женщину шмякало то о скамью, то об стол. Но она, пригвоздив ему руки к бокам, обвилась вокруг него, точно грузная каракатица. Мужчина, напрягаясь, покачивался, и они кружили по комнате, с грохотом натыкаясь на мебель, заставляя солдат отскакивать в стороны.
Резвый солдат изловчился и с помощью расторопного сержанта захлестнул мужчину веревкой. Женщина тяжело сползла ниже, и они обмотали его еще несколько раз. В кутерьме жертва опрокинула стол и рухнула на него. Веревку затянули так туго, что она впилась в тело гостя. Женщина теперь сжимала руками его колени. Один из солдат, осененный блестящей мыслью, подбежал и связал незнакомцу ноги подтяжками. Скамейки валялись вверх тормашками, опрокинутый стол отъехал к стене, но мужчина был связан по рукам и ногам. Он затих, полулежа, привалясь к столу.
Женщина встала и обессиленно опустилась на скамейку у стены. Грудь ее тяжело вздымалась, язык отнялся; ей казалось, что она умирает. Связанный мужчина лежал, привалясь к опрокинутому столу, пиджак у него весь скомкался под веревкой и задрался выше поясницы. Солдаты, несколько ошалелые, но разгоряченные схваткой, сгрудились вокруг него.
Мужчина затрепыхался опять, безотчетно напирая на веревку, глубоко и шумно дыша. Лицо, золотистое от загара, побагровело, он снова натужился. Жилы вздулись у него на шее. Но веревка не поддавалась, и он обмяк. И вдруг неожиданно дрыгнул ногами.
— Еще пару подтяжек, Уильям! — возбужденно крикнул солдат. Он навалился на ноги пленника и ухитрился обмотать ему подтяжкой коленки. Тот вновь затих. Слышно было как тикают часы.
Женщина смотрела на поверженного человека, на прямые, сильные ноги и руки, на мощную, усмиренную путами спину, лицо с широко расставленными глазами — так бычок на телеге, увязанный в рогожу, тужится в немом усилии, запрокидывая голову назад. Смотрела и торжествовала.
Связанное тело забилось снова. Она смотрела, не отрываясь, как перекатываются буграми мускулы — на плечах, на бедрах, на длинных стройных ногах. Даже теперь он мог разорвать веревки. Ей стало страшно. Но бойкий солдатик уселся мужчине на плечи, и через несколько мгновений опасность миновала — пленник затих окончательно.
— Ну как, — сказал, обращаясь к нему, благоразумный сержант, — если мы вас развяжем — даете обещание, что уйдете и не будете больше буянить?
— Здесь, в доме, я не позволю его развязывать! — крикнула женщина. — Я ему ни на грош не доверяю!
Все примолкли.
— Можно вынести наружу и там развязать, — сказал резвый солдат. — А если вздумает баловать, тогда позовем полицию.
— Да, — сказал сержант. — Можно и так. — И другим, полным суровости голосом опять обратился к пленнику: — Мы вас снаружи развяжем, а вы наденете пальто и без шума уйдете — договорились?
Мужчина не отозвался; он лежал, как связанное животное, широко открыв темные, блестящие глаза. Минута прошла в озадаченном молчании.
— Ладно, порешили, — раздраженно сказала женщина. — Выволакивайте его отсюда без долгих разговоров, и будем дом запирать.
Солдаты так и сделали. Подняв мужчину, они вчетвером неуклюже вынесли его на безлюдную площадь перед трактиром; за ними, неся пальто и кепку, вышла хозяйка. Молодые солдаты проворно сдернули с ног пленника подтяжки и поскорее юркнули в дом. Они были в одних носках, а звезды на дворе обжигали холодом. Они сгрудились в дверях, выглядывая наружу. Мужчина недвижно лежал на холодной земле.