Холод сковал неожиданно. Вот только я стояла, рассматривая милый домашний хаос, а в следующую секунду ледяные каменной твердости руки зажали рот. Двигаясь неестественно быстро человек с бледным, как снег лицом скрутил мне руки за спиной, заклеил рот скотчем и бросил связанную на пол фургона моей же машины. Рядом выстроились ящики с бутылками. Пять штук. Судя по этикеткам — шампанское. Я попробовала освободиться и крикнуть этому странному грузчику, что я «своя», не полицейский шпион и не налоговый инспектор, но ни двигаться, ни говорить не получилось. Веревки держали крепко, скотч залепил лицо и всё, что я могла — дышать носом, хлопать глазами и слушать.
Хлопнула дверца, скрипнуло сиденье водителя. Затем с похожим звуком хлопнула дверца с другой стороны, и скрипнуло сиденье для пассажира. Раздался тонкий вибрирующий свист на грани слышимости, шлепок и красивый бархатный голос произнёс:
— Идиот. Говори с человеческой скоростью. Ты должен привыкнуть. Иначе забудешься и выдашь нас.
Другой голос, такой же музыкальный, волшебный ответил:
— Зато девчонка не поймёт, о чём мы говорим.
— Она уже просто еда. Не стоит беспокоиться о еде. Думай о нас.
— Если девчонка — еда, давай съедим её прямо сейчас. Я бы с удовольствием перекусил.
От страха перехватило дыхание. Как это так «съедим сейчас»? Они серьёзно? Должно быть нет, ведь людей не едят. Это же просто бред какой-то!
— Кай сказал — завтра утром в десять ноль ноль, — отрезал бархатный голос. — Хочешь разозлить Кая?
Возражений не последовало. Кто бы ни был этот Кай, злить его второй человек не собирался и бархатный голос продолжил:
— Опусти козырек, чтобы солнце не попадало на лицо. Держи перчатки. Очки. Поехали.
Заскрипели механизмы подъема ворот, заурчал двигатель, металлический пол фургончика завибрировал, и машина выкатилась на улицу. Куда мы ехали, определить было невозможно. В фургончике не было окон. И я стала прислушиваться к разговору этих двоих.
Первый тоном размеренным, почти надменным, приказывал:
— Съедешь с дороги у тропы на ферму. Я выйду, возьму девчонку и доберусь пешком. А ты отгонишь машину к кемпингу и оставишь её на дороге, не доезжая двух километров у дерева с тройной развилкой. Позвонишь Рикардо и скажешь, чтоб забрал. И напомни, чтоб обработал машину средством, которое мы дали. Волк не должен учуять запах. Успокой его. Скажи, что его пухленькую горластую самочку мы не тронем. Но пусть всё сделает правильно. Всё-таки беременные самки — изысканный десерт.
Я не верила своим ушам. Творилось что-то жуткое. Можно было бы подумать, что всё происходящее — просто сон, страшный, подробный, очень реалистичный кошмар. Если верить словам этих двоих, то получается, что они людоеды, чудовища из сказок. Или из легенд. Тут же вспомнилось, что с ещё одним существом из легенд я была знакома лично и очень близко.
Второй ответил согласно, почти пропел:
— Хорошо. Только помни, что первый укус мой.
Первый поддакнул:
— Ладно. Можешь выпить её всю. От девчонки ужасно разит псиной. Мне хватит работника, которого отдал фермер.
«Выпить»? Значит не людоеды, а вампиры? Во что я опять вляпалась?
Туго перетянутые запястья ныли, тело затекло, в нос набилось пыли. Вибрация металлического пола отдавалась болью в скованном теле. Я сосредоточилась на том, что смаковала эти неудобства. Думать о близкой смерти не хотелось, но, видимо, избежать её не получится. Вампиры эти двое или нет, но они хорошо заметали следы. Меня никто не найдёт за такой короткий срок и не спасёт. Можно даже не рассчитывать на это. Жизнь не сказка. Это в какой-нибудь красивой балладе доблестный рыцарь успел бы спасти свою даму сердца в последний момент, когда она уже потеряла надежду. Прелестница разрыдалась бы на груди слегка раненого героя, вылечила бы его одним поцелуем, и жили бы они вместе долго и счастливо. Аллилуйя.
Реальность же проще и страшнее. В прошлый раз Брэйди не успел, не успеет и в этот. Я должна была умереть из-за собственной дурости и вопреки его предупреждениям.
Машина притормозила. Меня выволокли наружу и первое, что бросилось в глаза — прекрасное сияние, исходившее от бледного человека. Незащищённая очками кожа на его лице сверкала на солнце холодным алмазным блеском. Фургон фыркнул мотором, обдал нас облачком пыли из-под колёс и укатил.