— У тебя есть брат? И его тоже похитили? — повторил потрясенный Никозия.
— Да, и я встретился с ним во время своего путешествия. Мы с ним вернем маму с папой домой. Вот увидишь. Как только эта история закончится, ты все поймешь. Я расскажу тебе все до малейших деталей. Но сейчас, если ты действительно мой друг, больше ни о чем не спрашивай. Я ничего не могу тебе рассказать, поверь. Эти пергаменты очень важны — благодаря им теперь я знаю, что делать. Я должен выяснить, кто такой на самом деле этот П. А. В. А еще — что означает этот рисунок. — Джено замолчал, вновь засовывая в карман снимок и драгоценные документы.
Сокол приземлился на голову Никозии, который от испуга замер на месте: Ре вытянул крыло и тихонько погладил непослушную челку мальчика, словно хотел приободрить его.
— Пойдем, уже поздно, — сказал Флебо, окончательно сбитый с толку.
— Да, идем в красную виллу. Я должен уехать. — Джено вышел из аптеки вместе с Никозией и соколом.
Доктор Молекула на мгновение задержался, чтобы осмотреть полки и банки, а потом, тяжело вздохнув, направился к двери, но из-за своей обычной рассеянности чуть не провалился в дырку в полу. К счастью, он устоял на ногах. Но его взгляд упал на таинственную яму, где были найдены драгоценные пергаменты.
Ледяными руками он отодвинул доски и увидел старую-старую бочку, которую ребята не заметили. Она была спрятана в этом тайнике. Флебо поднес к ней свечу и увидел, что бочка прогнила и рассохлась от времени. На ней была выжжена надпись: «Священная бочка».
Флебо Молекула поправил очки и, покачав головой, пробормотал:
— Нет, нет и еще раз нет. Это невозможно. Это не священная бочка, описанная в формуле клонафорта! Нет-нет, это просто старая рухлядь, совершенно бесполезная.
Однако слова Флебо не отражали его мысли, он не хотел видеть реальность, потому что боялся.
Эта «старая рухлядь» в действительности была необыкновенно важная вещь. Та самая священная бочка!
Доктор Молекула уже собрался позвать племянника, но передумал.
— Бесполезно говорить об этом Джено. Бочка развалилась, и, даже если в ней что-то хранилось, теперь этого больше нет, — прошептал он, кусая губы.
Он взял свечу и побрел к двери. Там его ждал продрогший Никозия:
— Быстрее, доктор. Джено уже ушел!
Джено прошел пару метров и увидел, как вдали кто-то идет по улице Душистого Розмарина. Он мог бы без труда заметить следы, недавно оставленные на снегу, но был настолько погружен в свои мысли, что не подумал о том, что кому-то удалось подслушать и подсмотреть все, что происходило в аптеке.
Мирта Бини удалилась совершенно бесшумно. Она ничего не поняла из подслушанных разговоров, но одно ей было ясно: у Джено Астора Венти действительно множество секретов.
Настоящих секретов и страшных тайн.
Флебо, еще не пришедший в себя после находки разбитой бочки, шаг за шагом следовал за Никозией. Они спешили догнать Джено, который ярко выделялся на фоне искрящегося снега, переливавшегося под первыми солнечными лучами. Джено вспомнилось его видение — Рене и объятое огнем небо. Он часто-часто заморгал и закашлял, но легкий полет его друга сокола, который никогда с ним не разлучался, вернул его к суровой реальности.
Глава вторая
Два перевала в черной печати
Ятто фон Цантар, запершись в своих мрачных апартаментах на четвертом этаже Аркса Ментиса, нервно расхаживал взад-вперед, злобно пиная персидские ковры и шелковые подушки. Пластинка с похоронной музыкой медленно вращалась на вертушке старого граммофона, висящего в воздухе на уровне его головы. Заунывное пение сопровождало жесты и движения коварного Великого мудреца, который, глядя в зеркало, любовался своим строгим элегантным видом: на нем была темно-синяя рубашка и узкие серебристые брюки. Он почистил фосфоресцирующей пастой свои ужасные золотые зубы. И даже не улыбнулся, хотя и получил огромное удовольствие, прилизывая свои волосы: с одной стороны они у него были черными-черными, а с другой — белыми как молоко. Он считал себя настоящим красавцем, но настроение у него было прескверным.
Все у него пошло наперекосяк! Исчезновение Аноки Кериоки и бегство мадам Крикен, словно острые ножи, ранили его злобное сердце. И никакие знаки, никакие предчувствия, никакие видения так и не помогли ему вернуть гармонию в Крепость разума.
Псиофы уже не раз выражали ему живейший протест, а отмена Контра Унико вызвала ожесточенные споры: неожиданная пропажа Аноки стала для всех ударом.