Пока помощь ехала, мы пытались как-то ликвидировать катастрофу, точнее, хоть что-то предпринять...
Макс и Иван Николаевич стояли, с меланхоличным видом разглядывая дыру в потолке, что меня изрядно нервировало.
Сама я безуспешно пыталась найти в бардаке подруги плёнку, а Беата просто заламывала руки, глядя на всё это безобразие. Раздался звонок в дверь. Приехали два парня лет двадцати пяти, я их быстро впустила, и проводила в гостиную.
- Фью! – присвистнул один.
- Это как это оно так? – пробормотал второй, - вроде не было шквальных ветров...
- Не знаю, как оно так, - пробубнела я, - но катастрофа налицо, и надо её в срочном порядке устранить, а то в гостиной к утру можно будет фрегаты вплавь пускать! Скорее, сделайте что-нибудь!
И парни рьяно взялись за дело. Притащили стремянку, вынули
бензопилу, и стали отпиливать ветки, потом подумали, и отправились на улицу, отпиливать её снаружи.
Тем, кто хоть раз присутствовал при пилении бензопилой, знает, какая это вонища. Теперь весь ковёр в гостиной оказался засыпан опилками, запах пережженного бензина стоял в носу, а злополучная ветка рухнула в гостиную, пропоров диван.
Парни благополучно распили ветку и вынесли на улицу, взяли деньги и уехали, оставив нас в руинах гостиной.
- Это трендец, - пролепетала Беата.
- Молчать! – рявкнула я, - за дело!
Мы раскрыли окна, скатали ковёр, тщательно вымели гостиную, затянули плёнкой потолок, и я, умаявшись, отправилась на кухню. Выпить сока, кофе, или что-нибудь ещё.
Тёмная фигура у щитка заставила меня вскрикнуть, что-то со
звоном грохнулось, я схватила со стола кувшин и стукнула им незнакомца.
- Вика, что опять? – раздался звонкий голос Беаты, кухню озарил свет, и я увидела Збигнева, стонущего на полу.
- Н-да, - скрестила я руки на груди, - третий раз тебе, милый, обеспечен.
- За что мне это? – со стоном спросил он, поднимаясь и отряхиваясь, - Вика, что у тебя за манера – всё время по голове бить? – сердито спросил он.
- А у тебя что за манера – вечно изображать грабителя! – рявкнула я, - что ты тут делаешь среди ночи?
- Телефон ищу, - буркнул Збигнев, поднимая с пола серебристый мобильник, - а вот и он. Я звонка жду важного.
- Посреди ночи? – прищурилась я.
- В Америке сейчас день, - бросил он на меня неприязненный взгляд.
- Я бы ответила, - вздохнула Беата, - что ты переживаешь?
- Конечно, переживаю! Вдруг не выгорит! И вообще, я пошёл. Что не приду, так твоя подружанка обязательно чем-нибудь меня стукнет. То навозом, то кувшином!
- А нечего подкрадываться, как грабитель! – рявкнула я, - всё время мне под горячую руку лезешь!
- Всё, я пошёл! – буркнул Збигнев.
- Что у тебя с ногой? – спросила Беата, увидев, что друг сердца хромает.
- У нас уборщица плохо пол протёрла, - пояснил он, и выскочил из кухни.
- Вечно с тобой что-то происходит, - бросила Беата в пространство и тоже ретировалась.
- Я каштаны около дома не сажаю! – крикнула я ей вслед, - и потолок они мне не проламывают!
- Я это слышала! – крикнула в ответ Беата.
- Молодец! – ответила я, - слух в норме, значит, всё отлично!
Я налила себе в стакан сока, послышался топот, и Беата вбежала обратно, как огнедышащий дракон.
- Слушай, чего ты хочешь добиться? – рявкнула она, - поссориться хочешь?
- Это ты поссориться хочешь! – прошипела я, - по-моему, я тебе надоела. У тебя тут тарарам твориться, и, чуть что, ты меня
обвиняешь! Из-за своего любовника злишься?
- Да! – вдруг с вызовом заявила подруга, - мне не нравится, что он всё время замечает твою неординарность!
И я выплюнула сок на пол.
- Приплыли! – я щёлкнула пальцами перед лицом Беаты, - очнись! Ни фига он не замечает! Он злится, что я его всё время по голове чем-нибудь бью. Ты совсем спятила? Мы ей тут помогаем, а она идиотские претензии выставляет!
Глаза Беаты налились слезами.
- Прости, - прошептала она, - просто нервы сдают.
- Да я поняла, - вздохнула я, - жила себе спокойно, копила обиду на весь белый свет, а тут я, осиные гнёзда ворошу.
- Да я вообще не понимаю, как ты так живёшь, - жалобно протянула подруга, сев около стола, - у меня от такого напряга мозг скоро лопнет. Постоянно что-то происходит, бандиты осаждают...
- Я адреналинщица, - улыбнулась я, - а тебе спокойной жизни хочется, уюта и тепла.
- И как быть? – вскинула на меня глаза Беата, - когда это кончится?
- Надеюсь, скоро кончится, - я облокотилась о спинку стула, - не злись.
- Не могу, - нахохлилась Беата, - не получается. Вечно всё не
так и не эдак. Слушай, в морозилке мороженого не осталось?
- Вроде было, - кивнула я, заглянув в холодильник, - целое ведёрко кофейного.
- Давай сюда, - с алчным блеском в глазах воскликнула подруга, - будем стресс заедать. Ты ведь будешь?
- Буду, - вздохнула я, вынимая из ящика чайные ложки, - только стресс надо не заедать. У меня на этот случай муж имеется.
- Я по этой части не слишком активная, - улыбнулась подруга, - лучше сладенького слопаю.
- И годам к пятидесяти в корову превратишься, - засмеялась я, сев рядом, - тебе оно надо? Отдышка, давление, и прочие радости.
- В пятьдесят лет и буду думать, - отмахнулась подруга, энергично уплетая мороженое, и мне ничего не оставалось, кроме как, последовать её примеру.
Мы слопали на двоих целое ведёрко, и я искренне за нас
обоих порадовалась, что мы не певицы. Обладательницам роскошного меццо-сопрано мороженое противопоказано категорически.
Моя обожаемая Василинка, дочка от Димы, любит мороженое сверх всякой меры, поэтому я прячу его рифрежераторе, который стоит в подвале. Ей, в силу четырёхлетнего возраста, даже на табуретке не долезть до верхней полки холодильника.
Мы бережём её голосовые связки. Василиночка унаследовала оба таланта своей матери, то бишь, меня, а именно – потрясающее умение рисовать и абсолютный слух.
Рисую я исключительно. Создаётся ощущение, словно герои готовы ожить в любую минуту, насколько воздушно, легко, и изящно я вырисовываю детали. И плюс ко всему могу расписать шкатулку, лаковую миниатюру, я даже могла бы быть богомазом. Так называют людей, которые пишут иконы, а это уже само собой подразумевает особую тщательность.
Никто и никогда меня этому не учил. Маменька не хотела, чтобы я становилась художником, не водила меня в художественную школу, она делала упор на филологию и философию, обучая меня гуманитарным наукам.
Дедушка – оперный певец – всё-таки свою лепту внёс, когда понял, что внучка владеет исключительным слухом.
На его дочери, моей матери, свет клином не сошёлся, точнее,
ей медведь сел на оба уха, основательно придавив органы слуха, а про голос лучше вообще умолчать.
Его у неё нет совершенно. В смысле, певческого голоса нет, но, учитывая то, что она дочь певца, она переняла манеру говорить очень громко. Но это полбеды.
Хуже то, что он у неё резкий, даже немного визгливый, оглушающий, впивающийся в уши, а из-за курения приобрёл хрипотцу, и теперь это нечто неудобоваримое.
В детстве я, естественно, благодаря дедушке, много сидела за роялем, но не суждено мне было стать музыкантом.
Маменька выдала меня замуж в раннем возрасте, когда я только школу заканчивала, а дедушка разругался с матерью.
Конечно, из-за моего замужества. Он только недавно решил вернуться из Литвы, я всё-таки уломала их помириться, хотя там много чего было. Маменька злилась на него, что он не повёл в своё время её мать в ЗАГС, женившись на другой
женщине.
В бешенстве она взяла себе фамилию и отчество отчима, и даже переняла его династию юристов.
Моя мать частенько повторяет, что она эгоистка и стерва, и ей плевать на чувства других людей. Даже, когда родилась Ася, моя старшая сестра, она не обращала на дочь внимания.
Потом на неё нахлынуло, ей захотелось на кого-нибудь вылить поток нерастраченной материнской любви, родила меня, и тогда началось. Я злилась за сестру, стала типичным трудным ребёнком. Смотрели фильм «Трудный ребёнок»?