— Большинство вампиров берут лишь немного крови от своих жертв. Потеря небольшая и действует на человека подобно афродизиаку, при этом память замутнена как раз настолько, что он не может вспомнить последующие несколько часов после укуса. От тебя же взяли крови больше, чем требовалось для утоления жажды, и, ну… именно тогда я тебя и встретил.
Да что ты?! Так вот с чего все началось?
Ноа опять взъерошил волосы, похоже, он всегда так делает, когда расстроен.
— Серимы, питаются желанием других. Для меня пришло время кормиться, а ты весьма охотно согласилась поучаствовать в этом.
Его глаза вновь мерцали синим.
Я положила салфетку, чувствуя тошноту.
— Я думаю, после того, что произошло между нами, ты оставила меня, чтобы ответить на зов твоего создателя, вампира. Он сделал свое дело, и после этого оставил тебя в мусорном контейнере. И с тех пор как ты проснулась, я могу предположить лишь одно, учитывая… природу твоих желаний.
Серебристые глаза Ноа изучали мое лицо, и я отвела взгляд. Потому что не могла смотреть ему в глаза.
— Ты воскресла как суккуб.
Что? Это лучшее, что он смог придумать? А я почти ему поверила. Я скрестила руки на груди, и свирепо на него посмотрела.
— Я не шучу, — сказал Ноа, оправдываясь. — Вначале ничего не заметно, но позже ты обнаружишь некоторые изменения, и я не хочу, чтобы ты переполошилась.
Переполошилась?
Все, что я хотела — уйти отсюда, как можно скорее.
— Ты ничего не говоришь. Что ты думаешь?
Поправив очки, я прочистила горло — проверяя связки, — перед тем как начать говорить. О! Должно быть он знает, что делает: мой голос вернулся.
— Что я думаю? Я считаю, что ты сумасшедший, вот что я думаю.
Ноа выглядел разочарованным, и я почувствовала себя так, будто пнула щенка.
— Ты не веришь мне, — проговорил он.
— Давай на чистоту. Ты только что сказал мне, что я была укушена вампиром, занималась сексом с ангелом, потом умерла и воскресла суккубом. И ты еще желаешь знать, почему я тебе не верю?
— Я понял тебя.
— Черт, правда?! А что такое суккуб?
У меня были подозрения, но я хотела услышать, что скажет он.
— Бессмертное создание, которое питается сексуальными желаниями. Олицетворение сексуальных фантазий. — Ноа вздохнул. — Боюсь, ты теперь одна из нас.
Я махнула рукой, прерывая его.
— Прибереги это для цыпочек в баре. Я ухожу. — Я поднялась, надеясь, что на этот раз он меня не остановит.
Он ничего не сказал. Я выскользнула из-за стола и уже приблизилась к выходу, когда Ноа заговорил:
— Подожди. Прежде чем ты уйдешь…
Я почувствовала, как ноги остановились против моего желания и обернулась.
— Что? Что теперь?
Он просто протянул мне визитную карточку.
— Положи это в свой бумажник. Если заметишь что-нибудь необычное, позвони мне. Я смогу тебе помочь, если возникнет необходимость. Доверься мне.
Против моей воли, пальцы сами взяли визитку и положили ее в бумажник, точно как он указал.
— На твоем месте я бы не стала затаивать дыхание в ожидании моего звонка.
— Просто позвони мне, если тебе потребуется помощь, идет? И не звони в полицию. Они лишь все испортят.
Звучит чрезвычайно утешительно. Я вышла из кафе, не оглядываясь.
Улицы были полны людей, небо озарялось ярким полуденным солнцем, ветер бодрящий и пронизывающий. Теперь, когда Ноа поблизости не наблюдалось, в голове прояснилось.
Я подняла руку и поймала такси. Я просто хотела попасть домой, принять приятный продолжительный душ и забыть обо всем, что случилось. Надеть пижаму, свернуться калачиком в кровати и не думать о сексуально-горячих мужчинах, — или об их больших “инструментах”, — с которыми я спала.
Или о том, кто из нас больший псих.
Где-то между тремя и четырьмя часами утра, я решила, что бессонница была еще хуже, чем сны о Ноа. Я не сомкнула глаз на протяжении всей ночи, постоянно ворочаясь в кровати. Пытаясь выбросить из головы все события этого странного дня, я выбралась из постели и уже в третий раз отправилась в душ. Под струями воды всегда лучше думалось.
Горячий душ взбодрил меня, и я решила отправиться на работу пораньше, разгрести кое-какие документы. Возможно, кто-нибудь из начальства заметит, что я работаю без продыху и сна, и мою кандидатуру рассмотрят при следующем повышении.
Слабая надежда, но я не могла придумать ничего лучше, чем еще себя занять.
Однако же, в процессе одевания я столкнулась с “небольшой” проблемой. Надевая бюстгальтер, я заметила нечто ужасное. Я снова набрала вес. Мои груди просто вываливались из чашечек самым отвратительным образом. Думаю, вам это знакомо: надевая маловатый лифчик, вы становитесь очевидцем ужасной картины — бесформенно-раздавленной, выпирающей во все четыре стороны, груди. Я свирепо посмотрела на свою “многогранную” грудь, дала себе клятву есть больше салата, и решила испытать судьбу с другим лифчиком. И с еще одним. И еще. Мой “распухший и бомбажный” лифчик мог дать фору даже кровоостанавливающему жгуту. Заметьте, для второго размера, как у меня, это не плохо, но… меня это привело в уныние. Я натянула брюки с утягивающим поясом, с усилием втиснулась в некогда свободную блузку, набросила жакет под ансамбль и бросила быстрый взгляд в зеркало. Мда, не удивительно, что я привлекаю лишь психов. Я собрала влажные волосы в “конский хвост” и направилась к автобусной остановке, решив не зацикливаться на этой удручающей мысли.
Автобусы в Нью-Сити были удобными и чистыми, ничего общего с Нью-Йорком. Опять же, Нью-Сити находился на глубоком Среднем Западе, и мне кажется, это сыграло не последнюю роль. Во всяком случае, на работу я прибыла рано и занялась сортировкой почты в лотке для входящих документов, переполненного по причине моего непредвиденного отсутствия.
Моя начальница появилась после семи утра и сразу же заглянула ко мне.
— Доброе утро, — поприветствовала я, подняв глаза от лотка с документами и фальшиво улыбаясь.
Джулианна окинула меня взглядом и презрительно фыркнула:
— А ты разве красишь волосы?
Странное начало беседы. Я слегка коснулась волос с любопытством.
— Э-э, нет. Они выглядят темнее?
Она отрицательно покачала головой и сделала глоток латте.
— Кричаще-яркий оттенок рыжего, если ты у меня спрашиваешь. Но я полагаю, ты и так это знаешь? — Джулианна, скупо улыбнувшись, отвернулась. — Только помни, что это музей, а не бордель.
Разобиженная и задетая за живое, я припустила в туалетную комнату, чтобы проверить. Ха. Волосы выглядели немного ярче, чем обычно, и блестели донельзя. Я была весьма довольна. Возможно новый шампунь, который я купила, сотворил чудо с моей тусклой гривой.
Ближе к девяти часам утра в музей стали подтягиваться посетители, и я встала у главного входа, приветствуя школьные группы. Музей был крупнейшим в штате, и в начале учебного года экскурсии проходили с утра до вечера почти без перерывов. Думаю, учителя пытались привлечь интерес студентов к учебе, начиная год с большого количества “выездных уроков”. А уже потом, когда детишки наберутся сил и “проглотят наживку”, на них вывалят ушат монотонной чуши.
О нас были прекрасные отзывы, поэтому я нацепила свою лучшую “экскурсоводческую” улыбку и поправила очки. От внезапной боли в голове на глаза навернулись слезы. У меня возникло непреодолимое желание снять и выкинуть очки. Я назубок знала членов Братства Прерафаэлитов, и могла соловьем заливаться об идеалах “наивного” искусства средних веков и Раннего Возрождения до Рафаэлевского периода, и для того чтобы провести экскурсию мне не понадобятся очки.
Но все же я смалодушничала, и очки не сняла. Сдвинув их на переносицу, я направилась к первому попавшемуся взрослому человеку со странным выражением лица. Мужчина средних лет, преподаватель — судя по его трикотажному жилету.
— Доброе утро. Я Джекки Брайтон. Экскурсовод. Вы готовы…
Мне пришлось умолкнуть на полуслове, потому что мужчина уставился на меня с пугающим выражением лица.