Бывший муж Кирилл, переживший после развода с Ниной уход новой молодой жены и еще несколько любовных эскапад, в конце концов тоже остался один и счел это за лучшее. Правда, вначале он ревниво боялся, что Нина снова выскочит замуж, однако, видя, что за три с лишним года, прошедших со времени их развода, в этом смысле никаких кардинальных перемен в ее жизни не наступило, совершенно на этот счет успокоился и решил, что он по-прежнему хозяин положения. Поэтому время от времени он стал звонить Нине с предложениями провести время вместе. Она же в визитах ему не отказывала, но и на сближение с ним не шла. Кирилл, все-таки испытывающий некоторое неудобство от необычного для него холостяцкого положения, когда бывал у Нины, не мог понять: тянет его опять к ней или не тянет – такой серьезной, такой самостоятельной и совершенно незнакомой казалась она ему теперь. Завоевать ее снова? Но к чему это приведет? Может быть, опять к тому же самому, что уже было в их жизни... Нина же была спокойна и свободна. Однажды приняв решение никогда и ни под каким видом не входить дважды в одну реку, то есть не возвращаться к прошлому, она относилась к Кириллу по-дружески, а еще вернее – по-родственному, но не более того. Впрочем, довольно часто он раздражал ее, как раздражал бы какой-нибудь троюродный брат-неудачник, с которым у нее не было ни общих интересов, ни сходных черт характера. Кирилл же, чтобы казаться независимым, взял за правило разговаривать с Ниной вежливо, но все-таки по-прежнему немного свысока. По этой же причине, он хвастался ей успехами на новой работе. Она особенно не верила ему, но и не осаживала всерьез.
«Если у него и вправду все прекрасно, как он говорит, то он не стал бы искать со мной встреч с такой регулярностью», – думала она, но в принципе не имела ничего против этих встреч. Если она не задерживалась на работе, вечера ее проходили в одиночестве, и жизнь ее в целом можно было назвать скучноватой и однообразной. Однако сама Нина так не считала, даже не замечая, как быстро летит время. Про Кирилла же она думала, что он не в силах изменить самого себя, как бы ни старался. Да он и не хотел меняться, а она больше не собиралась угождать ему, держалась с ним ровно. Нинина подруга Пульсатилла про эти визиты знала, но не очень-то их одобряла: «Тебе нужен молодой любовник! Что ты сидишь все одна да одна? Как только с тоски не помрешь? А Кирилл... На безрыбье, конечно, и рак рыба, но...»
«Мне и без него не скучно», – отвечала Нина, но сама перед собой могла бы сознаться, что принимала бывшего мужа потому, что его визиты больше тешили ее самолюбие, чем развлекали.
«Значит, я была не такой уж плохой женой, если он нуждается во мне», – говорила она себе. Эти мысли придавали ей еще больше уверенности в своих силах, но вместе с тем она твердо знала: назад у Кирилла дороги нет. Нина прекрасно помнила, как этот человек буквально сожрал у нее тринадцать лет жизни.
Она прижала телефонную трубку плечом, намазала маслом еще один тост, налила еще чашку кофе и подумала, что, когда она жила с Кириллом, у нее почти никогда не было аппетита. Это воспоминание вызвало у нее лишь улыбку, и, с хрустом откусив большой кусок тоста, она сказала вслух:
– Ну, хочешь – приходи. Думаю, что буду дома после восьми.
Кирилл удовлетворенно хмыкнул в ответ:
– Значит, до вечера!
Нина пожала плечами, положила трубку на стол и с удовольствием допила кофе.
Тане-Пульсатилле звонила по мобильному телефону старшая дочь. После ночного разговора с матерью она выскочила из дома ни свет ни заря и куда-то умчалась. Теперь Вика говорила с матерью якобы уже из института.
– Мама, я не приду сегодня домой ночевать, потому что Миша приглашает меня к себе на вечеринку, а живет за городом – ты же знаешь...
Пульсатилла вскинулась так, что пролила полчашки горячего чая на цветастый халат.
– Вика, не выдумывай! – закричала она в трубку. – О чем мы говорили с тобой сегодня ночью? Что значит он тебя приглашает к себе? А где будут его родители? Они что, уехали куда-нибудь?
– Никуда не уехали. Он как раз меня с ними обещал познакомить.
– Познакомит – и пусть проводит тебя домой. Не надо оставаться у парня ночевать при его родителях. Тебе это может повредить! Ты ведь не хочешь, чтобы тебя приняли за какую-то проститутку? – Пульсатилла, как большинство российских, а когда-то и советских мам, говоря слово «проститутка», имела в виду девушку свободных взглядов, что никогда бы не пришло в голову, скажем, французской, итальянской или египетской маме. Слово «проститутка» там означает неприятную и трудную профессию – и больше ничего, без всяких российских домыслов и добавлений.
В ответ Вика ершисто заметила:
– А если бы Мишиных родителей не было дома, ты разрешила бы мне остаться с ним?
– Это уж ваше дело, – сухо ответила Пульсатилла.
Вике только того и надо было.
– Ханжество, мамочка, один из самых противных пороков человечества! – произнесла она, переполненная чувством собственного достоинства. – Кроме того, если Миша проводит меня домой, где он у нас будет ночевать? В одной комнате спишь ты, а в другой – мы с Катей. На электричке возвращаться домой ему будет поздно. Ты ведь не хочешь, чтобы на него напали какие-нибудь пьяные хулиганы?
Пульсатилла, конечно же, не хотела, чтобы парень ее дочери попал в лапы ужасным хулиганам.
– Хорошо! – решительным тоном сказала она. – Если Миша придет к нам, я пойду ночевать к Нине. Я у нее уже давно не была. Катя пусть спит в вашей комнате, а вы с Мишей на сегодняшнюю ночь можете занять мой диван. Но оставаться у него ты не смей! Ты поняла меня, Вика?
Вика, гордясь собой, ответила, что понимает теперь, почему многие мужчины с пренебрежением высказываются насчет женской логики, и отключила связь.
«Мама, как всегда, в своем педагогическом репертуаре!» Она улыбнулась, будто ей в голову пришла какая-то оригинальная и смешная шутка. Пульсатилла, вовсе не уверенная, что ее слова дошли до Викиного сознания, ужасно расстроенная, стала будить младшую дочку Катю, чтобы та не опоздала в школу, а Вика, немного подумав, снова вытащила телефон.
– Миша! – нежным голоском пропела она. – Все решено. Я могу сегодня поехать к тебе! – С довольным выражением лица она выслушала ответ и чмокнула в воздух: – Целую! До вечера!
Лизе утром позвонила Татьяна Михайловна, заведующая отделом редакции глянцевого журнала.
– Необходимо узнать прогноз аналитиков по поводу повышения цен, инфляции, стагнации и тому подобного на зимний период, – сказала она. – Поедешь в одну довольно солидную контору, надо навести там мосты. Если их мнение окажется верным, станем с ними контактировать. Лучше, если ты будешь там говорить с женщиной, так как журнал у нас ориентирован преимущественно на деловых дам. Таким образом мы убили бы сразу двух зайцев – и прогноз бы получили, и познакомили бы читательниц с очередной бизнесвумен. Вытяни у нее сведения о личной жизни: сколько лет, где училась, как в семье и так далее. В общем, ты девочка умненькая, сама понимаешь.
Лиза была не в восторге от этого поручения.
– Как же, Татьяна Михайловна, я поеду? Вы сами вчера меня отпустили на целый день поработать в библиотеке. Мы же договорились, что я буду одновременно работать и над своей рукописью?!
В голосе шефини послышалось раздражение:
– Что ты как маленькая, черт побери! Вчера я тебя отпустила, а сегодня выяснилось, что ехать, кроме тебя, некому! Двое сотрудников заболели. Один простоял вчера два часа на холодном ветру перед гостиницей, прежде чем попасть на пресс-конференцию к важному лицу. Другому надо ехать в аэропорт ловить поп-диву. У дивы нет другого времени – только полчаса между регистрацией на рейс и отлетом. Скажи спасибо, что я туда тебя не посылаю – понимаю, что у тебя маленький ребенок.