Александра не могла оторвать свой взгляд от бездыханного тела Берри. Как только Бернард оказался в зоне ее досягаемость, она вцепилась в накрахмаленный воротничок рубашки юноши, которого тот нес на руках.
Руки Берри так неестественно и безобразно повисли вниз, голова откинулась назад, да и все тело будто бы потеряло всякую напряженность в мышцах под кожей. Он был похож на тряпичную куклу, так идеально пошитую по образу и подобию самого Берри.
Александра сминала пальцами жесткую ткань воротничка, но Берри не поддавался на ее безмолвные молитвы и не просыпался. Бернард бережно уложил тело юноши на потертую кушетку у левой стены. Волосы отравленного, подернутые лунным серебром, были прекрасны. Бернард мог поклясться, что в их густоте рождалась музыка из перезвона драгоценных металлов. Кодой прозвучал набат, это Александра, не отрываясь от своего джентльмена, упала рядом с ним на колени. Ее нескпокойные пальцы коснулись его шеи, скул, щек, прикрытых век. Она всматривалась в его безмятежное лицо и видела лишь белки глаз под россыпью густых ресниц. Девушка гладила его голову, перебирала пальцами волосы, словно выжидая момента, когда раздастся долгожданный вдох.
Этого не случилось.
Ни тогда. Ни потом.
- Что ты с ним сделал? – Все в комнате знали, к кому были обращены эти слова Александры.
- Не я, а ты. – Эгон встал прямо за спиной девушки и наслаждался картиной.
Все в его душе ликовало. Наконец! Наконец он нашел способ вернуть себе то, что и так по праву только его! Все эти бесконечные и тягучие годы не прошли даром. Все, что он делал, не прошло впустую. Методом проб и ошибок, истязаний и глумлений, убийств и гнета, он наконец-то имеет результат. Да еще какой! Засранец Берри лежит и не дышит. Совсем. Даже несмотря на присутствие Александры. Яд не покинул его организм, как это бывало в подваледома Эгона. Картина и так была малоприятная, так еще и эксперимент из раза в раз проваливался, но сейчас, он видел это точно. Видел собственными глазами – Берри мертв. В самой что ни на есть простой истине этого слова.
Ожидание Эгона было сладким. Триумф заставил каждую клеточку его тела пульсировать от наслаждения, а следом пришел холод и решительность. Надо избавляться от остальных.
- Прошу, только не говори, что вино было отравлено. – Взмолилась Александра.
- Зачем мне говорить, моя дорогая, когда ты сама обо всем догадалась. – Эгон придвинулся ближе, нагнулся, чтобы получше изучить посмертную маску юнца, чья красота при жизни пленяла барышень.
- Так, значит, он должен был уже проснуться? – Надежда была не только в голосе девушки, но и в ее глазах, движениях рук, во вздернутых плечах. Она окинула взглядом темную комнату, посмотрела на Бернарда, который притаился в тени и даже не пытался хоть как-то помочь ей. Лунный свет лизнул Александру по лицу, ее замершая навсегда полуулыбка, казалась зловещей.
- К счастью, - вновь заговорил Эгон, самодовольно ухмыляясь, - он не проснется больше никогда.
- Нет. – Александра замотала головой из стороны в сторону, да так, что слезы, так и стекавшие по ее бледному лицу, разлетелись в разные стороны. – Сейчас он быстро справится с действием яда, и откроет глаза. – Она резко развернулась в сторону Бернарда. – Ведь так? – Обратилась к нему девушка.
Невозмутимости Бернарда можно только позавидовать. В том, как он смотрел на бездыханно тело Берри, не было и толики печали. Казалось, он всегда делал это именно так, будто знал заранее о сегодняшнем дне.
- Александра. – Прошептал он ее имя, словно скинув тяжелый груз с плеч.
- О. – Протянул Эгон, оборачиваясь к Бернарду. – Я так понимаю, наш кавалер не смог ответить на самые простые и главные вопросы, да? – Обратился он уже к Александре.
- Я думаю, что сам в состоянии рассказать Александре обо всем. – Бернард подошел к девушке и попытался поднять ее с пола.
Александра вцепилась в лацканы пиджака Берри и не собиралась его отпускать, пока тот не проснется, то есть, никогда.
- Прошло столько времени, но она так и не поняла, как ты опасен. Девчонка по уши влюбилась, потому даже не видит поезда, мчащегося ей навстречу.
- Опасным я могу быть только для вас. – Бернард почти рычал, когда плюнул эти слова в сторону бесстыдного отца и беспощадного душегубца.