Звенящая тишина повисла над головой Александры. Только собственное тяжелое дыхание слышала она и считала это самым противным звуком на свете.
Когда тело Фредерика окончательно обмякло, к ним приблизился Эгон. Он изучал эту картину, словно школьник в палеонтологическом музее занятный экспонат.
- Парень предвосхитил меня. – Задумчиво произнес Эгон. – Пташка моя, он твоя самая верная собачонка.
Гнев зародился в груди и вырвался звериным рыком из рта Александры.
- Фредерик не собачонка! Он – человек! Человек! Человек!
Эгон покачал головой, смотря на свою обезумевшую дочь. Он даже немного гордился тем, что именно его персона стала причиной столь буйного помешательства.
- Не знаю, пташка моя, пытаешься ты меня убедить или себе доказать, что он был чем-то значимым.
- Кем-то. – Поправила его Александра.
- Да это и не так важно. – Мужчина поднялся на ноги, восстав во весь свой могучий рост. – Знаешь, ведь все произошло именно так, как я задумал. Даже удивительно, сколь я удачлив.
Александра фыркнула и медленно повела рукой в сторону.
- И раз уж ты все знаешь, хочу предлож… - Закончить у Эгона не вышло.
Александра почувствовала, как ее кожи коснулись обжигающие языки чужой крови, но не ослабила хватку. Ее пальцы с еще неистовей вцепились в холодную рукоять кинжала.
- Умри, наконец-то, как мама, по-настоящему. – Прошептала дочь отцу, чтобы было слышно только ему.
Эгон криво усмехнулся, но тут же улыбка исчезла с его лица. Он прикрыл глаза, ощущая всепоглощающую боль. Его лицо, всегда предававшее ему высокомерный вид, смягчилось. Он повалился на пол, Александра упала рядом с ним, не выпуская из рук оружие. Она прокручивала лезвие, туго и густо увязшее во внутренностях Эгона.
- Я же потом вернусь. – Он облизал пересохшие обескровленные губы. – Ты будешь меня ждать?
- Ты не вернешься. – Александра замотала головой, будто отгоняя саму мысль о нежеланном возвращении этого чудовища. – И я не стану тебя ждать.
Девушка не могла и не хотела лгать.
- Ты будешь продолжать жить? Так просто? – Силы покидали Эгона.
По лицу Александры заструились слезы. Она не понимала, кого ненавидела больше в тот момент: своего родного отца, убившего ее множество раз, или саму себя, посягнувшую на святыню чужой жизни.
- Не знаю, смогу ли жить, но постараюсь вопреки всему. – Она посмотрела на Эгона в последний раз, пока он еще дышал. Их взгляды схлестнулись в безмолвной схватке. – Даже вопреки самой Смерти.
Его грудь резко опала и более не двинулась. Из взгляда исчез огонь вечной ненависти, уступив место вселенской пустоте.
Как бы ни желала Александра разжать онемевшие пальцы и сбежать как можно дальше оттуда, сделать ей этого не давал, приковавший к себе мертвый взгляд ее почившего отца.
Эгон не познал любви при жизни, он был сух и черств внутри, словно краюха недельной давности. Подарив этому миру Александру, чьи глаза по иронии судьбы имели почти идентичное сходство с отцовыми, Эгон ни разу не взглянул на нее с теплотой. Она всегда была ему чужда и виделась не иначе как воровкой, бесцеремонно ворвавшейся в его размеренную жизнь и поделив ее на двое.
Правда Александры заключалась в том, что она любила своего отца, как бы омерзительно не звучало это признание. Сивилла подарила этому миру прекрасное дитя, которое не смог сломить никто. Даже сама Смерть.
~ ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ ~
- Вся печаль моей участи заключается в неискореняемой привычке: я продолжаю искать в лицах прохожих Ваши черты. Знаете, ведь еще ни разу поиски не увенчались успехом, а самое прискорбное в том, что даже сейчас, видя Вас перед собой, я не могу найти свою Александру.
Александра отпустила руку своего нового знакомого. Он снова спрятал ее за спину, пытаясь скрыть всем своим видом боль от ее касания.
Его сердце замерло, когда девушка прикрыла глаза, и ее ресницы затрепетали.
- Мои поздравления вы уже услышали.
Александра отвернулась в сторону.
- Бернард. – Выпалил он.
- Что? – Она смерила его непонимающим взглядом.
Бернард приосанился, возвысившись над ней, словно гора, откашлялся и снова заговорил, но уже более уверенным тоном.
- Имя мое – Бернард. Можете обращаться ко мне именно так.
- Простите, сказывается моя необразованность, но не припомню такого правила, согласно которому палач перед казнью называл свое имя осужденному.
- Вы неверно распределили наши роли. – Бернард смягчился, глядя на нее. Словно хрупкий хрусталик средь грязи, она распахнула перед ним бездну своих глаз. – Уверен, нам еще о многом стоит поговорить, Александра.