Вернемся к химику, вздумавшему на старости лет искать способ охмурения молоденьких особ. Шел пятьдесят третий день псевдоэкспедиции. Еды почти не осталось, крыс тоже, рыба так и не думала приближаться к ним ближе расстояния вытянутого плавника, а птицы не опускались ниже, где руки голодающих могли бы их с легкостью достать. Им пришлось туго, их тела ссохлись с костям скелета, на которые они теперь более походили. Они искали помощи повсюду, даже было решили прекратить свои поиски, тем более им не пришлось даже и на сотни миль приблизиться к цели, но не знали, куда им следует плыть, растеряв все ориентиры. Каждый поглядывал на другого уже не как на товарища, но как на кусок мяса с костями. Смердящий, где-то подгнивающий кусок мяса. Мужчинам надоело жевать табак, единственный оставшийся в избытке из провизии, и они переходили на канаты, что вроде по вкусу напоминали им плохо прожаренный кусок говядины. Ледяное дыхание воды уже пело знаменитую песнь, что звучит путнику в пустыне без воды.
Старикашка, что снарядил их всех, стоял в самом носу корабля и, не двигаясь, всматривался вдаль. Иногда казалось, что он действительно там что-то видит. Им не пришлось долго ждать подтверждений домыслов каждого о сумасшествии капитана, он начал издавать звуки, прежде походившие на человеческий язык, уже на второй день вахты. Они сбежались, сползлись к одной точке, чтобы убедить себя в полном безумии старика и пустить его на корм первым. Каково же было их удивление, когда на неровной водной поверхности они увидели тень, которую жаждали увидеть все это время. Корабль, что шел без парусов, предстал перед ними как путеводная звезда надежды. Свободно покачиваясь на волнах, словно дама в танце хвастается пышной юбкой, он черпало носом новую порцию воды и заваливалось назад, как лошадь на дыбы.
Наша малочисленная команда, на какую только была способна скорость, причалила к судну, что показалось им спасительным балластом. Ученый спустился первым. Первым всегда идет либо отчаянный, либо тот, кого не жалко. Он ступил на сырые палубные доски и осмотрелся. К ним так никто и не вышел. Судно оказалось брошенным посреди океана, а вся команда словно испарилась в воздухе. Восемь пар ног ступили на палубу и осмотрелись. Кто-то с шумом втянул ледяной воздух, все последовали его примеру. Их ноздри уловили едва слышимый аромат чего-то, что отдаленно напомнило им о застолье с ягненком и красным вином.
Кто-то кинулся к трюму. Проскользив большую часть пути на коленях, мужчина плотного телосложения, чьи широкие кости теперь обтянуты грубой, когда-то покрасневшей от работы на солнце, кожей, оказался у самых дверей. Мокрый розовый язык выскользнул из его рта и оросил губы предвкушением. Он дернул ручки. Его глаза широко раскрылись, остекленели и превратились в бессмысленные шары в черепе.
Все замерли. В воздухе повисла тишина, нарушаемая звуками рвотных позывов крепыша, разгоняемая едким ароматом гнили.
Вся команда скрылась оттуда. Увиденное ими решено было забыть, покрыть пеленой забвения.
Так и сделали.
До тех самых пор они следовали новым законам, пока, через пару дней, которые они питались все же пойманной чайкой и на закуску трюмные крысы, о корму что-то не ударилось с глухим призвуком пустоты, затем еще раз и еще.
Каждый из них трясся от страха и боялся выйти на свет. Они знали, что это очередное заброшенное судно с содержимым, о котором они тут же забыли.
История повторилась еще, но лишь единожды. Следующими на очереди стали они.
Вы не скроете от меня своего любопытства, потому что именно сейчас мокрыми от слюней пальцами перелистывает мою тетрадь, дабы быстрее найти то, что благополучно забыто нашими бедными путешественниками.
Старик, и предложивший это, снова оступился. Он любил совершать ошибки, и в скором времени написал о том, что видел в трюмах тех кораблей и во что превратился их в итоге.
Что же увидел тот, что ринулся вперед? Как только тот мужчина, чья кожа была цвета земляного труда, а спина скорежена, как и положено работникам полей, отворил двери трюма, он смог лицезреть команду пустующего судна в полном составе. Капитан, штурман, матросы и все следующие, но в виде аккуратно утрамбованных опустошенных тел. Они были уложены друг на друга педантично и с особой скрупулезностью приведены в вид нерушимой и прочной стены. Вся команда, безусловно, была мертва и безжалостным образом, чтобы не напугать, но завлечь проплывающих мимо, запрятаны в недра судна.