- Времена беспокойные, - вдруг заговорил Фредерик, - как вы и сказали, поэтому не удивительно, что подобный сорт людей плодится и размножается. К сожалению, совершенно не помню, что же случилось вчера вечером. Помню лишь пьяного парнишку и вашего дядю, до этого – темнота.
Может, зря Александра так разгорячилась.
- Лучше скажите мне, маленькая мисс Лекси, зачем вы заявились в такую рань?
Нет, не зря. Это уже наглость. Наглая наглость, наглее которой просто нет на этом свете.
Пока Александра собирала все ругательства, которые она успела услышать на рынке и от матери в элегантные предложения, чтобы очернить свою девичью честь, но узорчатой бахромой, Фредерик, шумно вздыхая, прикрыл глаза рукой. Девочка лишь смогла открыть беззвучно рот, словно рыбка за тонким стеклом аквариума.
- Вам стоило еще ночью послушать вашего дядюшку и не совать свой нос в чужие дела. Будет лучше для всех нас, в особенности, конечно, именно для вас, если вы покинете этот дом немедленно и более никогда не появитесь в радиусе нескольких километров отсюда. И, да! – Он не дал ей и рта раскрыть. – Я нахал, каких еще поискать надо. Надеюсь, только этого будет достаточно для того, чтобы вы приняли мои слова и последовали их исполнять.
Раскрасневшись от гнева и обиды, Александра ушла из комнаты в ту же минуту, при этом громыхнув дверью так, что будь она самим Фредериком, то не досчитался бы целого ряда зубов.
- Надеюсь, мы больше не увидимся…
В груди Фредерика запылал пожар неутолимой тоски, но он снова остался один.
***
Как бы не хотелось возвращаться в дом к матери, но у Александры не было выбора. Совесть не оставила ей выбора. Она должна вернуться, чтобы оберегать ее. На том и порешили. Эгон с обеспокоенным видом глядел на нее, когда Александра натягивала перчатки из тонкой ткани, подаренные дядей накануне, на изящные кисти рук. Она не родилась в семье благородных, но имела их духовное начало. Не обязательно иметь сто золотых, чтобы быть сказочно богатым, так она считала, так она и жила. Достойно. Ничто не давалось легко, но ведь в этом и заключается жизнь.
Этому ребенку крайне не повезло родится не в той семье, не в то время, не в той эпохе. Как бы достойна она не несла себя по миру, ее душа была потеряна в океане собственных надежд и чаяний.
- Дорогая моя, ты точно будешь в порядке? – Дядя накрыл ее руку своей, от него так и веяло тревогой.
- Не волнуйся, - уверила его Александра, - все будет хорошо. Я знаю ее целых тринадцать лет, ничего не изменится ни сегодня, ни завтра, ни через целую вечность.
- В тебе ни капли оптимизма, моя пташка. – Когда дядя называл ее так, можно было с уверенностью сказать, что его с головой накрыла волна беспокойства.
Их знакомство состоялось почти семь лет назад, когда отца Александры, что вечно торчал в игорном доме, схватила полиция за устроенную драку в центре города. Позже, тем же днем, он был убит сокамерником. После тех печальных событий, мать Александры и стала спускаться по наклонной к озеру джина. Девочка, не знавшая тепло отеческого плеча, потеряла опору и в лице матери, которая поставила жирный крест на отношениях с дочерью. Всему виной был отец. Во всем виноват только он. Он не жил и умер бесчестной смертью. Он просто был не достоин того, чтобы кто-то рушил свою жизнь после его бессмысленной, как и его жизнь, кончины.
Александра тогда и научилась быть тем, кто она есть. Взрослая не по годам. Собранная. Самостоятельная. Трудолюбивая. Внутри же истинный ребенок. Душа ее была запечатана ото всех. Она изо дня в день умоляла мать опомниться и перестать заливать горе давно минувших дней. Она бралась за работу без опаски. Помощник повара. Уборщица в гостинице. Разносчик газет. И вот, сейчас, ей подвернулась работа, о которой она и не смела мечтать: помощник в книжной лавке. Книги пленяли ее, завораживали безграничностью своих миров и смелостью поступков героев. Ей непременно хотелось оказаться сейчас не ногами на остылой земле, а буквами и изящными фразами на страницах фолиантов о приключениях прекрасных дам и господ.
Эгон нашел ее спустя пару месяцев после смерти отца-арестанта. Мама никогда не рассказывала о родственниках отца. Вполне возможно, что она просто не ведала об их существовании. Александра ни в какую не хотела принимать его, ни с того с сего заявившегося к ним в дом одним погожим днем. Даже сейчас, когда девочка смотрела на него, его внешность не внушала никакого доверия, а прищур крысиных глаз не располагал к общению более, чем отведено на приветствие.
Как ему удалось обратить ее в свою сторону, Александра помнила по сей день, будто случилось это только вчера.