- Я – убийца, Александра! - Прошептал он, закрывая глаза и накрывая ее ладонь своею.
- Тогда отчего, скажи мне, я чувствую с тобой такое духовное родство?
Это было действительно так. Александра не лукавила. Все юноши в ее доме стали частью ее самой.
Авенир, безусловно, стал ее душой. Он понимал ее как никто другой. Он был старше, мудрее и самым собранным из них всех.
Берри был ее теплым пледом, от объятий которого пробуждались все самые светлые воспоминания. Даже те, которые, казалось, были погребены под тяжелой каменной плитой, отряхивались от сора и просыпались от тепла первых утренних лучей.
Фредерик. Ему она уделяла меньше всего времени, но отдала самую большую часть себя. Она вверила ему свое сердце. Он безмолвно принял его и остался подле нее в тени.
- Ты не должна прощать меня. – Авениру было проще знать, что Александра все еще остается в неведении, что не стало их сакральное венчание тайной ее ночным кошмаром.
- Хочешь, чтобы тебя покарал закон? – Девушка юркими тонкими пальцами ухватила одну из его кудряшек.
Он распахнул свои глаза, разгоняя пылинки вокруг взмахом ресниц.
- Лови первое предупреждение. – Александра с глухим стуком прижала к его груди Библию. – Пусть закон решает.
- Александра… - Имя, произнесенное на выдохе, звучало на его устах как песня ветра, что своей прохладой облизал их распаленные солнцем лбы.
- Если бы Бог хотел, чтобы мы умели летать, он бы дал нам крылья. Это пословица несет в себе простую истину: каким ты родился, таким и суждено тебе прожить всю свою жизнь. А родились мы все ничтожными, Авенир. Уверяю тебя, что даже будь я способна осудить тебя, то не мое это право. Просто я желаю в этой жизни быть ничтожеством, коим родилась, но с капелькой собственного достоинства и иметь в основе своей свет, чтобы согреть кого-то и осветить чей-то путь.
- Я тоже, - сказал Авенир, - хочу быть достойным ничтожеством, чтобы подарить тебе крылья.
Александра не смогла сдержать улыбки. В уголках глаз собрались задорные морщинки, а шрам скрылся за улыбкой.
Юноша ответил, заулыбавшись в ответ.
- Амбициозное ничтожество, не правда ли? – Он коснулся тыльной стороной ладони ее левого уголка губ. Александра вздрогнула.
Этого росчерка судьбы не существовало на ее лице в воображении девушки, поэтому она старательно стирала тот день из своей памяти. Это, надо сказать, возымело силу. Люди, видевшие ее впервые, не замечали следа скольжения осколка, дарившего ей вечную полуулыбку. Свет всегда был на ее стороне, скрывал нежеланное уродство в тени, а им казалось, что она улыбается.
~ ... ~
Запись в дневнике:
«Доброй ночи, мой дорогой читатель!
Сейчас из-под моего пера выходят только слова скорби и отчаяния, поэтому прошу простить меня за смазанные и неумело расставленные буквы.
Минуло четыре года с момента моего прибытия в этот город. Четыре замечательных года, наполненных событиями блистательными и прекрасными.
Не стану лукавить, а скажу прямо: я обрел себя здесь. Жизнь несла меня в своем бурном потоке к истоку реки Стикс, а я, проявив сноровку и пытливость, не буду скромничать, своего острого ума, успел выбраться на брег этого чудесного уголка сего непостоянного мира.
С той ночи, во имя песни, услышанной с мертвых кораблей, я стал жить по кодексу Счастия. Жизнь у меня одна, как неразменная монета. Пусть и бесконечная, но владелец навсегда только один.
Властью, данной мне, я направил поток своей жизненной энергии в русло, как мне видится, самое верное, какое только можно избрать. Я посвятил себя искусство в самом ярком его проявлении – живопись.
Картины выходили у меня чУдными, а зритель всегда был благодарным.
Я стал желанным гостем в каждом доме. Моего общества желали дамы всех возрастов и рангов, моих теплых объятий ждали их изголодавшиеся души, а моего крепкого рукопожатия с нетерпением ждали их кавалеры, ибо обмен со мной любезностями считался делом чести каждого джентльмена. Я купался в неге благосклонности каждого в этом городе.
В доме, что достался мне от далекого братца, я устраивал пышные балы. За приглашение на желанный вечер дрались не на жизнь, а на смерть. До меня даже доходили слухи, что дочери одного знатного семейства пришлось перехватить служанку из дома ее соперницы, за что та поплатилась жизнью и заветной бумагой, что имела мою семейную печать. Слухи не врали, я это знал точно. Девушка явилась с видом кристальной невинности, чем сильно позабавила меня, так что все мое внимание в тот вечер принадлежало лишь этой находчивой особе.