Завидевшие это расхохотались. Со стороны все походило на страстный поцелуй куртизанки и клиента.
- Девки нынче слабые. – Загоготал подвыпивший старикашка, происходящее которого забавляло. – Чуть что не по-ихнему, бегуть.
Эгон пропустил мимо ушей неграмотную речь и отсалютовал пустым стаканом в знак согласия.
Снизу вверх на него глядела девушка, она была в ужасе. В ее глазах трепыхалось голубое пламя страха.
Сверху вниз он смотрел в глаза своей дочери. Ее пугающий взгляд преследовал его повсюду. Эгону казалось, что после ее рождения ему более не скрыться от неминуемой гибели. Родившаяся в ночь с четверга на пятницу, она стала его ожившим кошмаром.
Конечно, как отец, он любил и обожал свою дочь, но также и боялся, словно столкнулся лицом к лицу с самой Смертью.
Дитя, рожденное от плоти и крови Эгона, разбудили в душе его дремавшие древние страхи. Ему чудилось, что раз теперь у него есть продолжение в виде румяного дитя, сам он, рано или поздно, должен закончиться, как неудавшаяся пьеса на середина акта.
Эгону становилось не по себе от мысли, что этот ребенок поглотил часть его души, и именно ее осколок отзывалась ярким голубым огнем в глазах девочки, когда он смотрел на нее.
Не снимая с лица улыбки, Эгон встал из-за стола. Рост его заставил, поднимающуюся с пола девушку, вздрогнуть. Претвори он свои угрозы в жизнь, и не сосчитать ей своих костей.
Девица исчезла, будто ее и не было вовсе. Только разлившееся пойло напоминало о реальности происходящего.
Отплывать лишь утром следующего дня, Эгону нужно было чем-то себя занять. Пить то, что они называют достойной выпивкой, больше не было сил, нужен был план на вечер.
Эгон окинул взглядом душное помещение. Все вели себя тихо, словно под конвойным присмотром. Драки ни с кем не завязать, а кулаки зудели после яркой вспышки гнева. Если бы не эта грязная шлюха, то его сердце не выбивало бы сейчас бессвязный ритмичный танец.
Внимание его привлекла чья-то монотонная болтовня, проносящаяся тенью по непривычно тихому бару. Ножки стула жалобно скрипнули, когда он стал протискиваться мимо соседнего стола. Расстояние между ним и говорящим стремительно сокращалось.
- Поверьте мне, любая сказка, даже самая страшная, может стать явью. – Парировал он заплетающимся языком.
Пред взором Эгона предстал некий франт, щеголявший в дорогом шерстяном пальто с бархатным воротником, которое валялось на спинке стула и собирало пыль этого города на свои полы. Белая рубаха с высоким воротником, жилет из черного атласного шелка и черные укороченные брюки в тон верхней одежды. Он выделялся на фоне завсегдатаих подобного заведения.
К нему подходили, вслушиваясь в его бессвязную речь, и снова оставляли, уверившись, что у этого щеголя гаек в голове явно не хватает.
Молодой человек, а в его возрасте Эгон уверился, когда тот невзначай обернулся в его сторону, схватил ополовиненный стакан и одни махом опрокинул содержимое себе в желудок. Его левая рука, несмотря на духоту, была в черной кожаной перчатке.
- Стоит утерять веру во что-то, оно непременно даст о себе знать. Такой уклад у этого мира. – Франт поморщился. Видимо, дрянное пойло не хотело заключать дружеский союз с его организмом. – Вечность, бессмертие. Это не сказки.
Вечная жизнь.
Кто-то чиркнул спичкой в кромешной тьме и осветил молодое интересное лицо.
Внутренности Эгона затянулись в один тугой узел и, словно ведомый иными силами, он аккуратно, как только это возможно с его ростом, примостился на стул рядом с молодым человеком.
Ужас, что гнездился в сердце Эгона после рождения собственного дитя, толкал навстречу тьме, которая и без того плотно густилась в его гниющей душе. Он по-дружески закинул руку на широкие плечи пьяного модника.
- Расскажи-ка мне, будь добр, свои сказки. – Он наполнил стакан молодого человека.
Бар стал заполняться гомоном и хохотом, точно кто-то хотел, чтобы этот особой важности разговор был заглушен и не услышан.
- Все сказки – быль. С чего начать? – Его зелено-голубые глаза вращались в глазницах, не находя зрительной точки опоры. Выпитое превратило его мир в быстро движущуюся карусель.
Эгон придвинулся еще ближе. Парень был не хилым, но для Эгона это ровным счетом ничего не значило. Он был трезв, а его собеседник вусмерть пьян, что было преимуществом для одного и гарантией проигрыша для другого в случае драки.