Конечно, сию же минуту забыть о нем, ибо человек не может желать больше жизни, ибо она сама наиценнейший дар.
К несчастию, на свете в избытке тех, кого ничто и никто не может остановить в удовлетворении собственного эго.
Как безнадежно человечество погрязло во грехе. Оно воздвигло его на пьедестал и подарило волю глаголить истину. Грех первородный не просто нечто эфемерное, но живое. Он призывает нас следовать за ним, мудро и безропотно. Легкими шагами он ступает по человеческим сердцам, сам удивляясь тому, как легко они поддаются. Не узреть ему более преград. Все они стали ложным вымыслом, что человечество отвергло. Ведь нет ничего более живого и естественного в этом мире, чем грязь, слезы и боль.
Как безответственно поступают люди, даря этому миру новую жизнь. Безрассудно выпускать в свет того, кто не в силах самостоятельно прокормить или защитить себя, а может лишь беспомощно молить мир о жалости своими неистовыми криками.
Увы, иногда холодом веет на новорожденных и от тех, кто решил, что они должны явить себя миру именно в это время, в эту эпоху. Родителями назвать их, повернется язык, разве что у природы.
Детей безжалостно уничтожают прямо в утробе. Бьют за малейшие проступки. Верят, будто стоят хоть ногтя с их ничтожно маленького для этого света мизинца.
Сделать их еще более несчастными могут лишь беспросветные вечные муки, что и последовало, как наказание. Загадка вселенной остается неразгаданной: отчего согрешивших родителей наказывают детьми? Чем они заслужили подобной роли? Чем не угодили Создателю?
Бездушнее сценариста не сыскать. Наверное, разбазарил все напропалую, вот и остался пустой, раз рисует столь кровавые сцены на своем полотне.
Каюсь.
Знаю, вина за мной. Все дело в неуемной тоске, от которой я впоследствии избавился, но не от ее плодов. Черт рогатый дернул за пьяный язык, да и развязал его. Вылились мои речи не в те уши, посеяли на благородной почве семя чудовищной идеи. Она глубоко пустила корни и обвила их вкруг чужого сердца, затянув его в тугие тиски.
Мог ли я полагать тогда, что высказанный под градусом бред кто-то примет на веру? Не думал, а должен был. Не один я был пьян тогда, не один я безумен в этом мире.
Сейчас, когда меня обуревает чувство стыда, я вывожу эти строки, чтобы просто запечатлеть историю на бумаге. Не узнанная она станет ничем, захорониться под пылью законодательных пактов и безжалостных войн, а так быть не должно.
Меня гложет и поедает изнутри зверь с кислотными зубами, укусы которого даруют мне лишь боль.
Это мое наказание.
Но и его мало.
А говорил я следующее:
«Нет. Это не мечты. Это реальность.
Не поверишь, но я отлавливаю тех, кому удалось». – Заговорщически шепнул я кому-то. - «Чтоб обрести бессмертие, нужна лишь невинная душа, принесенная в жертву». – Тот кто-то задал мне интересующий его вопрос. Мне не составило труда ответить.
«Невинная душа. Душа, не очерненная пороком. Идеальная ситуация должна быть таковой: сама невинность, конечно, ни о чем не подозревает и одаривает тебя самым ценным, что у нее имеется – бессмертной душой. А там арифметика простая: душа, да помноженная на душу, в результате дает бесконечность. Как любовь, только тут ты вечность даришь земле, а не своему возлюбленному». – Очередной стакан с бренди плюхнул содержимое на дно моего желудка.
«Главное, правильно определить невинную душу. Невинная душа. Добровольная жертва. И ты бессмертен»! – Тогда я гордо ударил себя по груди кулаком. Пьяная бравада, будь она не ладна.
«Такая душа горит ярко. Ее сразу видно. Еще она очень хрупкая. Расколешь ее, считай костей не соберешь на страшном суде. Но ждать суда придется очень долго. Не правда ли?» – Я толкнул своего собеседника в плечо, думая, он понимает, что я имею в виду.
«Желают вечность многие, но у всех разные пути ее принятия. Подобное уничтожение невинных душ карается законом в моем мире. Я – его блюститель».
Признаться, помню смутно все происходящее. Но раз явила миру себя моя проклятая речь, то подробностей он выведал у меня предостаточно.
Не следовало мне пить в тот вечер. Не следовало болтать без умолку. При мне всегда должна быть хоть толика разумности. По вине моей беспечности был открыт ящик Пандоры.
К вашему разочарованию спешу сообщить, что не всегда за таким бедствием скрывается нечто грандиозное. Достаточно выпить лишний стакан, заиметь неблагожелательный слушателей и подарить им разговор по душам.
Иногда за спиной у Смерти стоит простой охотник Бернард.
До встречи, пусть вы ее более и не желаете.
Ваш, пусть вы это теперь отрицаете, Бернард.
P.S.
Пусть эта станется последней записью, которая будет служить мне напоминанием того, с чего все началось. Кто всему виной».