- Что мне сделать? Что мне сделать, папа? – Взмолилась она.
Наблюдавшего эту картину со стороны удивило бы безразличие отца к дочери. Не должен шестилетний ребенок так неистово плакать и молить о прощении. Все происходящее было противно и самому Эгону, но лишь потому, что слишком затянулось.
Мужчина резко подскочил к девочке и прошептал ей в самое ухо:
- Умри.
Александра продолжала всхлипывать.
- Как? Понарошку?
Эгон поразился наивности своей дочери.
- Как мама. По-настоящему. – Он развел руками, не давая и шанса на опровержение своих слов.
- Как мама…- Шепотом вторил детский голос.
Эгон затаился и выжидал.
Александра утерла нос, размазав по лицу клочок земли с могилы матери.
- Я же потом вернусь? Ты же будешь меня ждать?
- Ты не вернешься, - Эгон потрепал девочку по макушке, - но я буду ждать.
Кто знал, что все перевернется с ног на голову, а ждать он не будет.
Александра чинно положила руки ладонями вниз на колени, как учила мама, выпрямила спину и с чувством произнесла:
- Если я сделаю это, ты, папа, будешь жить? Ты не заболеешь и не умрешь, как мама?
- Нет, конечно. – Эгон прижал девочку к своей груди. – Я буду жить. – И повторил для самого себя. - Я буду жить вопреки всему.
- Как мне это сделать, папа?
Внутри у Эгона все закопошилось, загомонило от счастья. Он уже знал, как это нужно сделать.
- Завтра на рассвете я отправляюсь в новое плавание. Ты пойдешь провожать меня. Когда я помашу тебе на прощание, заберись на самую высокую башню нашего города, чтобы лучше видеть меня, и, зная, что делаешь это для своего папы, прыгни вниз.
В его воображения картины будущего уже переливались красками в лучах яркого утреннего солнца.
- Прыгнуть вниз? – Переспросила Александра. – Тогда я умру? Как мама, по-настоящему?
- Да. – Ответил Эгон.
- А ты будешь жить?
- Да.
«Вечно жить» - поправил про себя Эгон.
- А потом спустя много-много-много лет придешь ко мне?
- Конечно.
«Никогда».
- Тогда ладно. – Вздох облегчения сорвался с губ дитя. Она как никто боялась оказаться одной. Не зная, ждет ли ее там мать, она хотела быть уверенной, что уж отец ее не бросит, потому что он обещал.
С мамой такими обетом они обменяться не успели.
- Главное, не бойся. – Эгон погладил ее по спине. – Я буду с тобой.
И он не обманул. Пожалуй, это так и останется единственной сказанной им правдой в тот день.
В ту ночь Александра не спала, поэтому ей не снились сны.
Последнее, что виделось ей под тенью сомкнутых век, было улыбающееся лицо матери. Она, как прежде, готовила ей самый вкусный суп из картофеля, какой только можно себе вообразить. Ее передник был заляпан морковными и жирными пятнами, потому как аккуратности в ней было гораздо меньше, нежели очарования.
Во сне девочка сидела за столом и сучила ногами, в ожидании вкусного обеда.
Мама посмотрела на свою дочь и одним только взглядом, потому что губы ее не шевелились, спросила: «Веришь ли ты мне?»
Девочка ярко заулыбалась, подтверждая свой ответ глубоким кивком.
Сивилла изменилась в лице. Ее черты лица исказились гримасой боли, взявшейся откуда-то, куда детям ход заказан. Она усилила огонь под огромной кастрюлей, в которой томился жидкий мясной бульон, и подозвала Александру.
«Смотри!» - снова беззвучно приказала она.
И девочка смотрела.
«Огонь опасен. Ты знаешь это?»
- Да, мама. – Уверила ее Александра вслух.
«И ты знаешь, что коснувшись его, ощутишь боль?»
Александра кивнула.
«Тогда зачем ты проглотила его?»
- Кого, мама? – Девочка не понимала, о чем идет речь, потому внимательно посмотрела на свой раздувший живот, будто бы она и правда что-то не то съела.
«Смотри!»
И, если не посмотреть, то мама исчезнет. Александра это знала, но не хотела отпускать это видение, пришедшее к ней в ночь перед обострением болезни Сивиллы.
«Огонь опасен. Ты знаешь это?»
Сон шел по кругу.
- Знаю. – Ответила девочка.
- Тогда не слушай его! – Резко раздавшийся голос матери застал Александру врасплох, она подскочила и задела рукой увеличивающуюся в размерах кастрюлю. – Заткни уши! Не слушай! Беги! – Сивилла трясла дочь за плечи. Внутри у Александры все смешалось. Ее тошнило и хотелось плакать.
Бульон кипел. Огромные пузырьки воздуха вздымались со дна кастрюли под самый потолок и лопались, орошая их с ног до головы жидкими языками пламени.
- Кого не слушать, мама?
Все тряслось вместе с Александрой. Огонь под разгоряченной посудиной обрел форму. Из его новообразовавшегося тела стали прорастать щупальца. Они становились все длиннее, и длиннее, вытягиваясь в сторону девочки. Она уже ощущала жар прямо у щиколотки.