Она провела языком по пересохшим губам. Во рту тут же раздался гнилостно ржавый аромат. Он не вызвал отвращения, не заставил желудок после плотного завтрака взбунтоваться, потому что казался нереальным, как и все происходящее.
В голове поселился непрекращающийся гул.
Все сущее вмиг очутилось под толщей воды, потому шум с улицы добегал до ушей ошеломленной девушки лишь легким гомоном. Здесь, на суше, под палящим солнцем остались только они. Александра и выпотрошенный труп ее матери.
Было бы ошибочным утверждать, что там в тот момент находилось хоть одно живое существо, не считая испугавшейся незваной гостьи прожорливой крысы и притаившейся под кроватью у самой стены.
Александра резко накрыла лицо ладонями и надавила пальцами на глазницы, пытаясь прогнать наваждение. В такое верилось с трудом.
Сложив внутри себя отвагу, помноженную на беспокойное любопытство, она окинула взглядом комнату.
На полу, на стенах, на старом, погрызенном крысами шкафу – всюду выделялись кровавые подтеки. Брызги, от изодранной плоти, отпечатки ладоней от попыток спастись загнанному животному, и сплошные лужи, лужи, лужи.
Глаза Лины были раскрыты в немом ужасе. Остекленевшие глазницы грозились вот-вот оказаться на полу, прямо у ног Александры. Руки раскинуты по обе стороны ладонями вверх. На каждой темнели прикосновения прошлого, заляпанные длинными и сильными пальцами убийцы.
Боясь увидеть, в каком состоянии находится нижняя часть туловища ее матери, Александра попыталась узнать в этом Лину, когда-то родившую ее.
С черепа почти полностью снят скальп. Клочки выдранных волос валялись по всей комнате. Один даже повис на оконной раме.
Рот, будто намеренно и силой, растянут в ужасающем подобие улыбки, от которой мурашки пронеслись по телу. На шее красовалась темная борозда то ли от веревки, то ли от того, что протянулось из ее живота вниз под кровать и слегка подрагивало. Острые крысиные зубы вновь взялись за дело.
Живот Лины был вспорот от лобка до грудной клетки. Ее выпотрошили словно рыбу на рынке. Выпотрошили и задушили собственными кишками после не одного часа жестоких и бесчеловечных истязаний.
Крик, который так и не сорвался с уст Александры, прорвал плотину между ней и этим миром, когда раздался прямо у нее за спиной.
Ева истошно вопила, привлекая внимания любопытных зевак.
Не прошло и получаса, как отовсюду стали доноситься нелепые и страшные обвинения. Все завертелось с такой скоростью, что Александра не успела опомниться ни на секунду.
«Нечистивая!» - Шептали они.
«Смерть демону!» - Говорили они.
«Сжечь демона!» - Кричали они.
Сильные чужие руки тащили и истязали. Чужие холодные взгляды осуждали и ранили. Чужие необдуманные слова и обвинения убили.
~ ТЛЕЮЩИЁ ОГАРОК ~
Утро для Александры было всегда радостным и добрым. Она встречала каждый день вместе с рассветом, окрашивающим ее бездонные голубые глаза в цвет раскрывающего объятия неба. Ей не терпелось поделиться с каждым в этом мире красотой утреннего убранства природы. Ей не терпелось разделить с каждым момент счастья в обретении нового дня.
Доброе утро!
Казалось, именно такими людьми было придумано и озвучено утреннее приветствие, которое часто надсмехается над помятыми и сонными лицами, толпящимися на оживающих городских улицах.
Доброе утро!
Все живое просыпается, потягивается и раскрывает глаза, наполняя легкие глотком чистого утреннего воздуха. Просыпается сама жизнь во всех, даже самых укромных, уголках этого мира.
Мертвое же остается мертвым.
Как ни старайся, как ни желай.
Мертвые по утрам уже не просыпаются. Для них только вечная тьма. Только вечная ночь.
Таков был уклад жизни Александры до тех самых пор, пока ей по самовольной прихоти собственного отца не пришлось побывать по ту сторону бытия. Не единожды.
Она проснулась на своей старой кровати, с шумом втянув воздух, и резко села.
Ее обуял ужас предшествующих событий. Пламя, поедающее ее плоть, неописуемая боль, от которой слезились и тут же высыхали глаза. Оглушающий крик, ее собственный. Обвиняющие и осуждающие взгляды.
Она вздрогнула. И, когда поняла, отчего именно, вздох облегчение сорвался с ее пересохших губ.
Ей было холодно.
Ее нагое тело едва помещалось на небольшой кровати, на которой они когда-то вместе с мамой засыпали, тепло уткнувшись друг в друга носами.
Мама. Ее мама.
Сивилла.
Судорожный всхлип, и лицо Александры вмиг стало мокрым от слез.