Старик тяжело дышал, лоб его покрылся испариной, а грудь вздымалась все чаще.
«Я не понимаю…» - Взмолился он. Перед ним минуту назад сидела юная особа, которая оказалась нахальным юнцом.
«Не понимаете?» - Удивленно протянул Берри. «Что тут непонятного? Между ног вы у меня найдете то, чего никак не ожидали найти у юной леди под юбкой. А всем виной что?»
Седые брови взметнулись к редеющей шевелюре.
«Жажда?» - Выдохнул старик, припоминая слова своего палача мгновение назад.
«Верно!» - Воскликнул Берри. – «Смышленый нынче старик пошел». – Сказала он скорее себе, нежели кому-то еще. – «Всему виной она! И тут их замешано в одном колдовском котле целых три: жажда моих родителей до бессмысленного богатства, к которому стремятся их пустые бездушные оболочки; ваша необузданная, похотливая и запретная жажда юного тела; и, наконец, что не менее важно – моя жажда свободы!»
Берри сосредоточился, медленно закрыл глаза и с шумом втянул воздух. Под ладонью раздался последний удар старческого сердца. Бом. Он ушел. Он освободился. Осталась лишь оболочка без внутреннего наполнения. Память, что копилась в его тлеющем от возраста наряде, теперь полностью принадлежала Берри. После такой роковой встречи люди превращались в пустых, чей взгляд не фокусировался, а звуки переставали складываться в слова, так и оставаясь бессмысленным блеянием на устах. Истинно мертв, но продолжает дышать.
Берри терялся все больше с каждой подобной смертью. Он наслаждался и умирал одновременно. Словно дар этот был дан ему ради смеха, но кто должен смеяться после сотворенного...
АВЕНИР.
Их семья на первый взгляд ничем не отличалась от остальных столь шумных и почивших в скандалах семей любого времени. Отец – глава, трудился денно и нощно, не робея, склонял голову под нужным углом пред начальствующими чинами. Дело его строилось на погибели. Теневой гробовщик.
Хоронили они в своем городе почивших от злого рока, то бишь от неумелого вора, неопытного врачевателя, диких мужей, неудавшихся матерей. По обычаю приходили «палачи» сами, пытаясь укрыться в тени праведности. Приволакивались трупы в разных состояниях. Иногда приходилось забивать нос ароматной травой, что использовала его жена для успокоительного чая. Помогало, надо сказать, прескверно. Запах, порою исходивший от несчастных, был настолько густым и вязким, что, пытаясь хоть как-то ослабить его хватку и дышать через рот, гробовщику чудилось, будто во рту его кусок гнилой плоти возложен прямо на пересохшем от отвращения языке.
Мать, что связалась с повитухой по молодости, да и унаследовала ее таланты, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к быстрым рукам своего мастера при жизни, оставалась в тени подобного своему мужу. К ней заезжали гости разного сорта. Просили укрыть и сохранить в тайне вынашивание и освобождение. Часто ей приходилось за отдельную плату избавляться от новорожденных. Дабы уйти от страданий собственной души, топила она их не в ближайшей вонючей и кишащей крысами канаве, а в нищете. Местный церковный приют вобрал в себя весь свет этого небольшого, но погрязшего в неистовой тоске, городка.
Пришло время. Появился на свет он. Плод их любви. Несмотря на жизнь, что вели они, не отягощая себя излишней сентиментальностью и не тратя время на замаливание грехов, любили друг друга искренне, ибо нашли то, что искали. Она помогала появиться на свет, он отправлял на тот.
Авенир. Взгляд его бездонных по-детски наивно распахнутых бирюзовых глаз с совокупности с очаровательной еще беззубой, но уже обезоруживающей, улыбкой и переливающие золотом светлые кудри, что ласково обрамляли его правильное круглое личико, явилось Божьей благодатью для родителей.
С каждым новым днем, с каждым новым солнцем, гробовщик и повитуха все больше утверждались в том, что их нечестивое прошлое следует похоронить. Смысл их нового дня сошелся одним ясным лучом на румяных щеках их чада.
Решение далось им легко. Рыбацкий корабль отплывал на рассвете. Авениру успело исполниться три года. Он только начал по-особенному лепетать всякие разумные слова, чем непременно вызывал улыбки счастья на лицах родителей.
Отправив последнего усопшего в путь по загробному миру, крепкая и дружная семья с легким сердцем бежала из опостылевшего города к новым берегам, в поисках новой жизни. Вот только новое становится таковым, когда старое теряет свой смысл в этом мире.
Им стоило потерять жизни, чтобы вновь обретенное счастье устойчиво стояло на своих ногах.