Девушка не смела поднять глаз. Быть кровной дочерью Эгона, быть плоть от плоти его, значило быть порождением зла.
Бернард заметил, едва дрогнувшие плечи Александры.
- Увы, мы лишены выбора рождения, тем более мы не в силах выбрать уголок мира или руки, что примут нас на свет.
- Я не посмею жаловаться. – Внезапно прервала его Александра. – У меня была самая замечательная мать на свете.
Ее шрам над левым уголком губ потянулся наверх, ее лицо озарила искренняя и теплая улыбка. Она до сих пор считала, что расплачивалась за счастливые часы, проведенные вместе с матерью. Сивилла была идеальной матерью до самого конца, до последнего вздоха она дарила беззаветную любовь своему дитя. Женщина, к сожалению, не знала, что за показной привязанностью к семье ее мужа и отца ее ребенка, кроется полное безразличие к собственному чаду. Безразличие порождает бесчувственность, а оно приводит к вседозволенности и безумию.
Фредерик потупил взгляд. Он не знал матери, не знал тепла и любви. Сердце тронула зависть, отчего в груди появилось саднящее чувство ненужности. В его ушах все еще звучало эхо слов Бернарда о его преждевременной кончине еще до встречи с Александрой. Юноша хотел получить им объяснения и боялся узнать страшную правду.
- Совершенно не удивительно, что при выборе фундамента для своего бессмертия, взор Эгона пал именно на вас. Вы всегда были у него под носом, поэтому ему даже не пришлось утруждать себя поисками. – Бернард подошел к камину, и в его зеленых глазах отразилось пламя очага. – При том, что им были выбраны идеальные ингредиенты, он совершил фатальную ошибку. Его неосторожность и спешка стали причиной такого поворота событий. – Мужчина резко развернулся и прошел в дальний угол комнаты, где во всю стену стоял тяжелый книжный шкаф. – Вы, Александра, в последний миг своей жизни, скорее всего столкнулись с чем-то, что полностью изменило видение картины настоящего.
Александра вспомнила улыбку Эгона. Тогда она уже не могла двигаться, но видела и слышала все до самого последнего момента. Животный оскал, исказивший лицо ее отца, ради которого она сделала этот шаг в неизвестность, навсегда отпечатался в ее памяти.
Бернард взял с книжной полки хрустальный кубок, когда-то опустошенный и оставленный им, блики пламени отразились на его резной поверхности, отразившись оранжевыми вспышками на лице мужчины.
- Ваша душа, Александра, не смогла смиренно покинуть тело и отдаться в чужие руки. – Бернард, размахнувшись, кинул бокал на пол, тот разлетелся вдребезги. – Душа раскололась, подобно этому хрусталю. Невинная душа, душа ребенка, так отчаянно желавшего жизни своему родителю, хрупка настолько, что лишь один вдох может нанести непоправимый вред. Что, как могу заметить, и случилось.
- Вы хотите сказать… - Начало было Александра.
- Я хочу сказать, что осколки именно вашей души подарили жизнь Фредерику. – Перебил ее Бернард. – Более того, ваша душа томиться и в теле каждого джентльмена из дома Эгона, точно, как и жизнь самого Эгона поддерживает именно ваше упертое желание не покидать этот мир, заключенное в пятом осколке вашей души.
Фредерик вскочил на ноги и, не обращая внимания на осколки, двигался прямо на Бернарда.
- Что вы несете?! – Кричал юноша. – Пять осколков! Разве такое возможно?
Бернард лишь обреченно пожал плечами, подтверждая свои слова.
- Авенир, Дамочка, я, Эгон и… - Фредерик загибал пальцы, его лихорадило, руки тряслись. – Александра. – Наконец выдохнул он.
- Вы на удивление сообразительны, юноша.
- Получается, я умер. – Фредерик запустил обе ладони в свои черные кудри.
- Как и все, в ком живет душа Александры.
- Замолчите! – Девушка в несколько шагов преодолела расстояние между ней и Бернардом и одарила мужчину звонкой пощечиной. – Больше никогда, слышите, никогда не говорите подобных вещей с таким бесстрастным лицом! Они все моя семья, мой дом, они часть меня… - Сказав это, Александра чуть не задохнулась, она забыла, как дышать в тот самый миг, когда поняла, что Бернард не врал. Он говорил только правду и ничего кроме нее. Как же хотелось девушке знать ее, и как теперь она жгла нутро.
Бернард потер ушибленную щеку, которая на ощупь была колючей от трехдневной щетины.
- Позвольте, я скажу еще одну дикость. Возможно, вам захочется снова меня ударить. – Увидев извиняющийся и растерянный взгляд Александры, он облегченно выдохнул.
- Мы с вами ходим по кругу. – Девушка потерла переносицу, будто бы мучилось от головной боли. – Вы что-то говорите, открывая мне глаза на правду, что-то делаете, пытаясь помочь, а я, не раздумывая, набрасываюсь на вас и продолжаю извиняться. – Она отвела взгляд в сторону, не решаясь взглянуть в глаза Бернарду. – Простите.